Юрий Земун - Тайный архив будущего. Измени свою жизнь через кризис

Нужно было как-то поездку подготовить. Готовлю магический вопрос. Например, такой: «Будет ли новая куртка такого же красного цвета?»

Потом начинаю погружение в себя в поисках подсказки-инсайта. Лучше всего в тот раз пошли расходящиеся руки, а вслед за тем и само погружение. Во тьме закрытых глаз я тогда увидела какое-то красное пятно, потом оно сгустилось в какую-то форму, похожую на красную собаку.

Через день мы с сыном отправились на рынок. Когда мы ехали по городу, нас обогнала какая-то легковушка, из окна машины выглядывала собака, правда не красная, но сама машина была оранжевая, а это почти что красная. Я тут спросила сама себя, какого цвета будет новая куртка.

Когда мы приехали на рынок, я не пошла сразу туда, где купила куртку, а походила по рядам: рассматривала, щупала красные куртки, свитера, спортивные брюки… а потом мы увидели смеющуюся маленькую девочку с игрушечной собакой в красной курточке. Это был ясный знак удачи, фортуна на нашей стороне. Мы пошли к прилавку, где я покупала куртку.

Продавец меня узнал, за брак извинился и предложил другую куртку, правда, немного дороже. И цвет был другой. Но сыну она понравилась, и мы ее взяли. Сын тут же куртку надел, а прежнюю мы вернули продавцу и отправились домой.

21 июля.

Вечер. Мы сидим на берегу озера, метрах в десяти от воды. Фон нашей беседы – тихий шорох накатывающей на берег волны. Уже темно. Полоска заката еще теплится на западе, но свет его уже ничего не освещает. С каждой минутой сумерки становятся гуще, темнее. В небе уже полно звезд. Оно, небо, здесь совсем не похоже на то городское, привычное мне с детства. Здесь, в горах Алтая, небо ближе, звезды ярче.

– Много ли на тебе сейчас одежды? – спрашивает меня шаман, как всегда неожиданно. Ход его мысли, о чем он будет говорить через минуту, мне никак не понять.

– Майка, рубашка, штаны.

– А вообще, там, дома, где ты живешь?

– Ну и там кое-что осталось. И рубашки, свитера, куртки и пальто… зачем эта ревизия?

– Не кажется ли тебе, что, надевая разные рубашки, ты и сам каждый раз немного меняешься? Был такой, стал другой. Хотя бы чуть-чуть, но другой?

– Конечно, меняюсь. В какой-нибудь белой рубашке с галстуком я чувствую себя так, в любимом свитере, что связала мне жена, совершенно по-другому: уютно, спокойно, по-домашнему.

– Если простое переодевание так меняет тебя, то как же понимать, когда ты настоящий? – спросил он неожиданно.

Я не знал, что ответить. Может, и то и другое – все настоящее? Какой цвет правильный у хамелеона? Может, и человек чем-то похож на эту загадочную ящерицу?

– Ты не можешь ответить мне, потому что о своей внутренней сути люди почти никогда не задумываются. Они видят обертку и верят, что это конфета. Люди ведь платят за одни конфеты пять рублей, за другие – десять не потому, что вторые вкуснее, их ведь никто не пробует в магазине, платят больше за другую обертку, за другое название. Словно содержание, то, что скрыто, никакого значения не имеет. Но так ли это?

Даккар-ата сделал паузу, и, пока он молчал, я слышал тихое ворчание озера, будто оно своим беззубым шуршанием тоже участвовало в этом разговоре.

– Мы поговорим сегодня о проявленном и непроявленном, о том, что видим, и о том, от чего отворачиваемся.

Рядом с нами горел небольшой костер. На нем ничего не готовилось, он никого не согревал, но он был необходим нам как точка в пространстве, как непроявленное «Я» самого шамана, для которого огонь, по-моему, был членом семьи, его родственником. Огонь костра не только связывает его с озером, горами, соснами на спинах сопок, но и с тем не проявленным для меня, но вполне реальным для него, миром Духов.

Шаман большой палкой поправил кострище и продолжил:

– Все, что ты видишь, это реальность проявленного мира. Все, для чего у тебя есть слова, чтобы описать это.

– Это что-то общее для всех людей?

– Кажется так, но это не так. Картины проявленного и непроявленного мира, даже если мы с тобой смотрим на одно и то же, – разные. Ты видишь и осознаешь одно, а я – другое. Подумай сам: ты видишь просто дерево на пригорке, а я вижу дерево-маяк: я всегда ориентируюсь на него, когда возвращаюсь из мира Духов. Это совсем разные деревья. Разве не так?

– Получается, что проявленное, то, что перед носом у каждого из нас, скорее загадочно, чем ясно.

– Вот именно. Об этом не нужно забывать. Всякий раз, когда ты с кем-то говоришь о том, что известно вам обоим, вы говорите о разном. Лежит на столе перед вами яблоко, но это два яблока, если на него смотрят два человека.

– Значит, реальность всякий раз моя, личная?

– Именно так. Люди не помнят об этом и постоянно делают ошибки.

Но если это можно сказать о том, что прямо перед тобой, что можно пощупать, сфотографировать, в кино снять… что же такое непроявленная реальность? Я подчеркиваю, реальность, а не ерунда какая-нибудь, ничего не значащая. Наверное, это даже не тайна, ее можно однажды разгадать, а непроявленное – тайна тайн и всегда даже через тысячу, через десять тысяч лет таким останется. Его проявление – случайность, то, что мы не можем объяснить. И каким бы умным человек ни стал в будущем, случайность всегда будет частью нашей жизни, в ней тихий шепот непроявленного. Ты слушаешь меня сейчас, но слышишь ли ты в эту минуту шорох волны и треск горящего в костре дерева? Нет. Для тебя сейчас даже эти простые понятия стали непроявленной реальностью.

Знаю ли я больше тебя? Нет, не знаю. Ты знаешь одно, я другое, не в этом дело. Я знаю о том, что в любую минуту какая-то случайность может разрушить мой мир или изменить его. Разве таким я видел свое будущее пару месяцев назад, когда еще и знать не знал о твоем существовании, о том, что ты собираешься сюда приехать? И вот ты здесь. Но знаю ли я, что это для меня – подарок судьбы или беда? Никто этого не может знать. Люди обычно пугаются, если им что-то непонятно; шаман интересуется этим.