Сергей Ёлкин - Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта

Такие вот переходы материи из одного состояния в другое, всевозможные виды преобразований и изменений физики называют ОПЕРАТОРАМИ. Переход от ничто к нечто есть оператор рождения, переход же от уже имеющегося нечто к ничто – оператор гибели, уничтожения. Этот последний называется обратным по отношению к первому, так как оба эти перехода, взятые один за другим, представляют полный цикл – от рождения до гибели. Началом и концом всего сущего служит ничто, небытие. Как всё просто в математике… Назвал – и пользуйся! Оператор рождения и оператор смерти, оператор любви и оператор ненависти… «Оператор несчастья является обратным по отношению к оператору счастья!» И главное, вполне современно: хочешь быть счастливым, примени оператор счастья… И без лишних эмоций: не убил, а подействовал оператором смерти…» (Куликов, 1998. С. 13–14).

«Мёртвые» фигуры и пешки с незапамятных времён отождествлялись с живыми людьми и животными, а настольная шахматная игра изображалась как картина борьбы неприятельских армий, решение конфликта между противниками в ходе сражения. Сражение в шахматы как будто происходит с участием живых людей, превратившихся в символические шахматные статуэтки. Произведите очередное преобразование симметрии известной вам шахматной игры, «подействовав на неё оператором смерти». Каков результат?

Знаки Диала, являясь процессами, отражают на самом деле знаки и симметрии природы со всеми её связями. Важнейшее значение имеет идентификация любого знака через систему координат, то есть через контекст.Через понятия теории симметрий в Диале формулируются и основные математические понятия: числа, пределы, дифференциалы, интегралы, векторы, тензоры, функции и т. д. Но это к сведению, «для продвинутых пользователей».

Все симметрии, отображаемые в Диале, являются локальными, различаясь лишь размерами областей, где их локальностью можно пренебречь.

Математические формулы на Диале звучат как поговорки, стихи, сказки и песенки. Выяснилось, что чем старше «ученик», студент, аспирант, наконец, специалист или учёный муж, тем больше времени у него уходит на овладение «тарабарской» речью. Приходится преодолевать сложившиеся комплексы, стереотипы и барьеры.

Диал, надо полагать, будет особо эффективно проявлять себя – благодаря сознательному применению метода спонтанного нарушения симметрий – в тех областях, где нужны смелые, радикальные решения, на стыке науки и искусства.

«Проблемы конечно же есть, и немалые. Несмотря на то, что Диал сравнительно проще <���…> математики и намного легче в освоении, чем любой из «естественных языков» человека, всё же он – именно язык. Язык общения, язык мысли. И освоение его требует времени. Научить человека сносно выражать свои мысли на Диале можно за неделю, но строить фразы и мыслить на языке – это две совершенно разные вещи. А ведь требуется именно научиться Диал-мышлению, парадоксальному мышлению новатора…

Первоначальная идея создателей Диала заключалась в обучении языку в максимально раннем возрасте. В идеале – с рождения, когда ребёнок впитывает знания с огромной, недоступной для взрослых скоростью. Это, как превосходно подтвердила работа с детьми ещё на заре Диала, казалось вполне осуществимым. Именно о таких детях-гениях и повествуют «почти фантастические» «Пророки жёлтого карлика». Но всё же, чтобы научить детей, сначала языком должны в совершенстве овладеть взрослые. Возможно ли такое? Можно ли научиться мыслить на чужом языке, да ещё и на таком рукотворном диалектическом чуде, как Диал?

Хорошо известно, что люди, освоившие чужие языки до уровня «общение без проблем», частенько ловят себя на том, что мыслят на том из языков, на котором им в данный момент удобнее думать. Так что «мыслить на ином языке» научиться не так уж сложно – было бы знание языка. Такое знание можно получить, например, в тесном общении с «урождёнными носителями» языка. Где таких взять в случае Диала? В романе обучение взрослых проводилось известным и достаточно эффективным – интенсивным методом «погружения в языковую среду». В условиях изоляции группы на «лингвистическом острове» и запрета использования любого языка, кроме Диала. В реальном мире погнавшейся за «золотым тельцом» России идее такого «острова» не суждено было осуществиться…» (Калашников, Русов, 2006. С. 407–409).

Увы, свободно говорящих на Диале сейчас нет: даже разработчикам, чтобы вернуть подзабытые навыки, необходима языковая среда. Диал всё ещё в значительной степени носит письменный, виртуальный характер. Вносит свои коррективы развитие массовых электронных систем коммуникаций. Обучившихся Диалу – а это несколько сотен человек – разбросало по стране и по миру.

Вероятно, ещё не создано той критической массы знающих основы этого языка, чтобы произошёл прорыв меры. Возможно, наши молодые читатели будут уже тем народившимся поколением «диалоговорящих», которое воспользуется всеми оригинальными разработками к своей пользе.

«Рождение и смерть… Что в них общего? К чему соединять несоединимое? Несоединимое… Несоединимое? Постой, но ведь в природе если что-то одно рождается, то что-либо другое обязательно исчезает, умирает… Вещи не исчезают, они лишь переходят в другие вещи. Но ведь это же означает, что исчезновение всегда есть одновременно и рождение! Так вот в чём смысл древней традиции, освящённой веками!

Словно пелена упала с глаз и в тихий мир размышлений торжествующе ворвались звуки органа. Это был апофеоз. Праздник победы жизни над смертью и… конец обедни.

Сидя в трапезной над миской давно остывшей похлёбки, я додумал мысль до конца. Действительно, если тогда, в начале всего сущего, появление первых, пока ещё совершенно неопределённых различий в первичной неразличённости, то есть появление нечто из ничто, можно считать рождением, то поскольку не было пока ещё ничего, кроме этих самых нечто и ничто, рождение чего-то из нечто должно было быть его уничтожением, рождением ничто, то есть возвратом к первичной неразличённости. Круг явно замыкался. Рождение есть смерть. «Все там будем…» Странность этих мыслей не давала мне покоя. В то же время их справедливость была очевидна. Но, чёрт побери, ещё более очевидно, что смерть – нечто прямо противоположное рождению! Как же всё это понять?