Сергей Ёлкин - Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта

Нетрудно понять, какими будут следующие знаки (операторы симметрии, описывающие её переходы-трансформации) Диала. Это конечно же уже упомянутые (см. выше отрывок из романа Валентина Куликова «Узник бессмертия»), рождение / и исчезновение \, отображаемые появлением и исчезновением звука, соответственно.

Можно ли, в соответствии с принципом произвольности обозначений, поменять их ролями? Ведь рождение чего-то одного всегда есть исчезновение другого, так? Безусловно, но только если Вы уже не закрепили (не подразумеваете) некий смысл за произносимым звуком. Если, скажем, непроизвольным хмыканьем «Э» Вы выражаете согласие, то и началом (рождением) этого звука эЭ будет рождение именно согласия Э, а не чего-то иного. В то же время это ещё и исчезновение чего-то, но вполне определённого (а именно, несогласия «э» или и вовсе молчания).

Переход рождения в исчезновение – сама жизнь звука (его бытие, наличие) /\. И она, как мы понимаем, временна. Этот переход, собственно, и есть абстрактное определение времени вообще – но лишь до тех пор, пока звуком не обозначено нечто конкретное (Э). В этом последнем случае абстрактное время тоже конкретизируется, отображая временность существования этого конкретного Э (эЭэ), скажем, нашего согласия, то есть бытие Э во времени, его жизнь.

Обратный переход, трансформация исчезновения в появление \/ (ЭэЭ), как нетрудно догадаться, есть антивремя, или, иначе, память, сохранение, пространство (всё это просто разные слова для разных проявлений одной и той же универсалии). И вновь здесь возможен иной подход к интерпретации, если не сделано предварительных допущений и обозначений. Кроме того, \/ это жизнь (время) паузы (молчания), где рождением паузы надо считать исчезновение звука \, а её концом как раз рождение звука /.

Какая шутка – наша жизнь земная!

Так раньше думал я. Теперь я это знаю.

(Эпитафия – надпись на соборе Эльджин. Маршак, 1973. С. 633)

«Ляля пяти лет (очутилась на кладбище и говорит. – Авт .): “Вот ведь большие дяди и тёти, а чем занимаются – хоронением! Я, конечно, не боюсь, нет, но ведь жалко – хороняют и хороняют, ведь людей хороняют. Пойдём и заявим в милицию – ведь жалко людей-то!”» – приводит один среди многих прочих примеров парадоксальных детских суждений тот же Корней Чуковский (Чуковский, 1970. С. 166).

Смерть, как необратимый процесс, ребёнку неведом. Похожие воззрения характерны для традиционной, то есть языческой, культуры с её идеей «реинкарнации» и повторяемости событий, возвращения личности на новом жизненном цикле в мир живых. Так возвращается солнце после ночи, так каждый раз настаёт весна, после зимы…

Едва различив нечто, любое понятие, любую языковую форму, любой знак, вещь, пытайтесь «отзеркалить» их, осознать, что произойдёт при инверсии, обращении этого «нечто» в антипод, или же «антипят».

Мы – антиподы, мы здесь живём!

У нас тут анти-анти-антиординаты.

Стоим на пятках твёрдо мы и на своём,

Кто не на пятках, те – антипяты!

(В. Высоцкий, «Марш антиподов»)

Честертон так выразился о Кэрролле: «Он не только учил детей стоять на голове. Он учил учёных стоять на голове».

Алиса Рейкс, дальняя родственница Кэрролла, вспоминала:

«…Комната, в которой мы очутились, была заставлена мебелью; в углу стояло высокое зеркало.

– Сначала скажи мне, – проговорил он, подавая мне апельсин, – в какой руке ты его держишь.

– В правой, – ответила я.

– А теперь, – сказал он, – подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке держит апельсин девочка в зеркале.

Я с удивлением ответила:

– В левой.

– Совершенно верно, – сказал он. – Как ты это объяснишь?

Я никак не могла этого объяснить, но, видя, что он ждёт объяснения, решилась:

– Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала апельсин в правой руке?

Я помню, что он засмеялся.

– Молодец, Алиса, – сказал он. – Лучше мне никто не отвечал.

Больше мы об этом не говорили; однако спустя несколько лет я узнала, что, по его словам, этот разговор навёл его на мысль о «Зазеркалье», экземпляр которого он и прислал мне в своё время вместе с другими своими книгами» (Кэрролл, 1991. С. 114–115).

ВОПРОС № 61 Может ли зеркало перевернуть наше изображение не слева направо, а сверху вниз?

Провалившись в кроличью нору, падая в колодце, пусть это прозвучит парадоксально, маленькая героиня Кэрролла в то же время перемещалась по стволу дерева, дырке ли от дерева, или мысленному, логическому древу – тут не столь важно.

Ходжа Насреддин объяснял, как возводят минареты: «Просто выворачивают колодцы наизнанку».

А «верх» и «низ» понятия относительные, где-то ты антипод, а где-то и вполне нормальный антипят. Это вопрос выбора направления.

Джек из английской сказки предпочёл карабкаться «вверх» по бобовому стержню. Индийский автор Кришан Чандар в очень, ну просто очень детской сказке «Перевёрнутое дерево» (по мотивам древней философии) направил героев как бы «вниз»… Проводником им служил, правда, не кролик, и не «Боянова» мысь («белка», но в контексте «Слова о полку Игореве» это слово воспринимается как «мысль»), а сам бог Времени.

Деревья, как уже упоминалось, самые распространённые виды фракталов.

– Нет, не только вязы, клены и придорожные кусты, ещё и такие структуры, как, скажем, наша кровеносная система, системы поиска записей в компьютерных базах данных, или, скажем, картины различных возможных путей движения элементарных частиц в одном из самых эффективных методов расчета траекторий в ядерной физике, методе Монте-Карло – и многие другие (отыщите свои необычные примеры). Каждая ветка или веточка дерева и сама по себе дерево в миниатюре. Деревьями, однако, дело отнюдь не ограничивается. Рельеф земной поверхности – это чередование гор и долин. Вглядитесь теперь в любую другую природную поверхность, будь то поверхность Меркурия или Вашего стола под микроскопом. Те же горы (или горки, бугорки, разница лишь в масштабе), те же долины… знакомая картина! Именно с помощью фрактального принципа повторения все того же самого, при изменении масштаба, созданы многие завораживающие взор горные пейзажи компьютерной графики, штурмом взявшей современное кино, – обобщает В.В. Куликов в одном из курсов языка Диал. – Примеры фракталов в трёх измерениях – облака (возьмите маленький его кусочек, это опять же будет облако) или – объёмная голограмма, записанная в толще светочувствительного стекла: разбейте его, и каждый осколок даст вам полную картину запечатлённого образа…

И соответственно, обычное зеркало обладает фрактальными свойствами, ускользающими от многих растерявших прекрасную детскую привычку видеть загадочное в простом: в каждом, сколь угодно малом осколке зеркала можно увидеть отражённым весь мир – стоит лишь вглядеться в него поближе.

Читать дальше