Диана Орлан - Беседы с регрессологом. Том 2

Золотой кокон, как кабинка фуникулёра, может отвезти меня куда-то в плоскости. Я бы и вверх пошла, но, кажется, меня просят сначала пройти туда, куда я явно попаду горизонтально.

Освоившись немного с самой «картой» вдруг появившихся перед глазами направлений, теперь я перемещаюсь по моей многофункциональной канатной дороге в приятное детское воспоминание.

Воспоминания детства мелькают сразу несколькими вспышками. Как будто кадры из разных фильмов накладываются друг на друга, и среди них те, которые мне сегодня нужны. Ага, вот более чёткий образ. Я помню это время. Мне 6 лет, это российское (советское) посольство в Иране. Тегеран, приятная теплая погода. Идёт война Ирана с Ираком. Часто слышны взрывы и сирена, но для меня маленькой этот пятачок земли безопасен. Почему-то мне кажется, что бомбы пролетят мимо, страха нет совсем, и папа с мамой где-то недалеко, они всегда защитят. О, это время, когда я наслаждаюсь! Вокруг всё для меня. Зелено, кипарисы, внизу мокрицы, я часто с ними играю. А на верхушках деревьев стайки огромных цветных попугаев. Но самое важное – это ощущение, что тут – моё царство, я могу играть и бегать, исследовать все природные закоулки. Вся природа для меня. Стараюсь не попадаться взрослым на глаза. Они на работе и очень заняты. А я – свободный ребенок без хлопот и забот. Я кормлю кроликов. Морковкой с маленькой ладошки. Я приручила их! Вот здесь у них норка, небольшая труба – катакомбы на территории посольства. Вот тут на лужайке труба – кроличий вход, а ещё есть выход, он почти на другом конце огороженной территории. Кролики туда очень быстро перемещаются, а мне бежать километр или около того.

Ольга уточняет детали. Как я одета? Синие штаны от спортивного костюма, очень свободная одежда. Да, это удобно, буду бегать. И футболка. Мама любила эту футболку, а я нет. Красная футболка с нарисованной на груди жёлтой рожицей. Она как-то слишком стесняет движения. Я маленькая люблю более свободную одежду. В посольстве всего трое детей, двое из которых часто сидят по домам, только мне родители предоставляют свободу, пока сами заняты, я бегаю и гуляю. Здесь каждый островок, каждый кустик, каждое деревце мне знакомы. Я даже знаю тайные тропы! Это моё царство.

«Насладись», – говорит регрессолог. – Скоро пойдём ещё дальше, в более ранний период. Там тоже будет сладко, только сложнее вспоминать».

Я – обычный мужчина из города Мехико. В тёмном костюме-двойке и сером плаще.

Сумерки, спокойные улицы города, накрапывает приятный дождь.

А что, в Мексике уже были высотки в 50−60-х годах? В трансе время ощущается странно. Машины есть, костюмы и плащи тоже, старомодные фасоны, а компьютеры ещё не появились.

Ему лет 36, работает в обычной конторе. Деревянный стол, какие-то папки, бумаги с напечатанными цифрами, он всё время что-то считает и сверяет. Видимо, финансист или бухгалтер. Дом – работа – дом – работа. В каком моменте мы его застали? Сумерки, идёт привычной дорогой домой от квартала с высокими зданиями, среди которых одно очень красивое. Туда, где дома пониже и район не такой престижный. У него квартира в четырёхэтажке, жена и ребёнок. Как называет сына? Ихо. А ведь и правда, «ихо» – это «сын» по-испански.

Мужчина идёт спокойно и размеренно, он так делает часто, почти каждый день. Честная, понятная жизнь, всё предсказуемо и как-то правильно. Дождь приятный, тёплый и очень-очень мелкий. Капли попадают на лицо, и это наслаждение, простое, доступное. Вот же он, вкус жизни в каждом её моменте.

Диане такая жизнь была бы скучна. Слишком рутинно, слишком всё по полочкам. Это самое предсказуемое принятое социумом поведение человека. Быть знакомым с женой с раннего детства, жениться и выбрать, так выбрать, без сомнений, и жить дальше, сохраняя верность выбору. Честно отрабатывать свой хлеб в той самой спокойной рутинной конторе в центре города. Растить сына.

– Как жена называет тебя?

– Мигелио.

(Это уменьшительно-ласкательное от имени Мигель.)

– А ты её?

– Я вижу только красивые длинные волосы со спины. Она собирает их так мило, с боков по чуть-чуть. Люблю, когда у женщины длинные волосы.

– Что ещё происходит в твоей жизни, о чём мысли?

– Ихо, сын, ждёт, когда у меня будет выходной. Надо починить велосипед, что-то со спицей. Я сделаю, конечно, но нужно дождаться выходного.

– Ты умеешь работать руками?

– Как любой мужчина.

Ещё немного вопросов и уточнений. Перемещаемся в последний день жизни Мигеля.

– Ты уже чувствуешь или знаешь, что приближается твой последний день?

– Больничная палата, пахнет лекарствами, слева, наверное, капельница. Мне уже тяжело в этом теле, уже хочется уйти.

– Что с телом, какой орган болеет?

– Не знаю, вся кожа покрыта мелкими пятнами. Я бы уже ушёл.

– Кто-то рядом с тобой?

– Жена справа на стуле, она уже готова, смирилась, я давно болею. А вот и ихо, стал таким взрослым, подносит своё большое лицо близко-близко ко мне. Он приехал попрощаться. Взрослый мужчина лет 45. Сынок, как же тебе передать это словами? Я уйду, а моя любовь останется с тобой, доступная тебе в любое время. Это так работает. Любовь, особенно в родовом потоке, остаётся, не убивайся ты так.

Идём дальше? А что, уже можно вверх, из тела? Какое же облегчение, даже наслаждение пойти дальше!

Моё внимание летит вверх, как ракета. Там, в пространстве посмертия, будет много инстанций и много помощи, ответы, подсказки… Уже вижу Наставника души, давно знакомого мне. Сегодня он особенно юморит.

Какое облегчение выйти из больного, отработавшего своё тело. Конечно, я сделаю подробнейшие выводы по той жизни меня-Мигеля.

Высотки. Интересно. Вернувшись, я нашла в Википедии годы строительства Torre Latinoamericana. 1949−1956. Башня выдержала землетрясение 1957 года. Да, именно этот квартал я видела в регрессии.

Впрочем, мне, реально побывавшей в Мехико в 2009 году, с высоты практически поднебесной гостиницы (какой этаж-то был?) было видно тогда множество зданий, в вечерней пробке на полгорода. Но именно эта башня как-то особенно знакома.

Спасибо тебе, Мигель!

На выходе из того тела я поняла: мне нужна была такая жизнь перед нынешней. Как стандарт человеческого поведения, правильный и предсказуемый, пусть даже слишком правильный для сегодняшней меня. Нужна была как ориентир, как маячок, как островок стабильности. В конце регрессии мой вывод подтвердили Наставник души и даже Совет Старейшин.

Меня ждут много людей – клиенты, ученики. Тот поток, который сейчас, – это только начало. И каждый приходящий рассчитывает встретить в моём лице, как говорят в психоанализе, «стабильную маму», то есть качественный альфа-парентинг (alpha-parenting) от своего психолога, помощника, учителя. Мама, которой предъявляешь разбитую коленку, не теряет сознание от кровавого зрелища и не разваливается от страданий сама. Она дует на коленку, и вот уже становится легче. У мамы есть своя понятная стабильная жизнь (и не стоит лезть туда, это её забота и её отношения с миром, просто продолжайте приносить коленки на продув).