Дафни Симеон - Я не я. Что такое деперсонализация и как с этим жить

Эрик продолжал ходить в школу, хотя предпочел бы весь день лежать под одеялом. Интерес к занятиям угасал, домашние работы выполнялись неряшливо, на скорую руку. Оценки, конечно, стали хуже.

Однако Эрика больше беспокоил его разум. Его бесконечно мучил вопрос: кто он, что он такое? Он чувствовал себя неправдоподобно, как будто актер на сцене, двигался сквозь ежедневную рутину и не ощущал, что он активный участник жизни, ответственный за свои мысли и чувства. Сейчас он отчетливо помнит, как сидел на уроке английской литературы, которую вообще-то любил, и смотрел на происходящее как абсолютно отстраненный наблюдатель:

«Мне стало интересно, не это ли значит “быть мертвым”. Впрочем, я был уверен: чем бы ни была смерть, она была бы лучше этого. По иронии судьбы мы читали монолог из “Гамлета” – “Быть или не быть?”. Но теперь он звучал иначе: раньше я слышал его миллион раз, как многие, но только сейчас по-настоящему понял, о чем он говорит».

Как бы то ни было, сравнение себя с расстроенным и измученным Гамлетом на время утешило Эрика. Но к февралю он был в глубокой депрессии, хотел умереть, содрогался от ужаса, когда думал о том, что впереди целая жизнь с работой и отношениями. Он мечтал стать стариком на пороге смерти, которому впереди ничего не светит, кроме блаженной вечной ночи. Но даже тогда, как выяснил Гамлет, чего только не снится человеку.

«Страх жить сковал меня точно так же, как страх умереть, – вспоминает Эрик. – Все, что я мог делать, – пытаться чувствовать себя нормальным, действовать как нормальный и молиться о том, чтобы однажды стать нормальным».

Несмотря на попытки скрыть свое состояние от родителей, им было очевидно, что у сына чудовищные проблемы. Сломленный настойчивостью матери, Эрик наконец во всем ей признался. Рассказал, что чувствует себя не человеком, а чем-то «роботоподобным», что продирается через дни и ждет, когда все закончится.

Родители Эрика закономерно встревожились и отвели его к школьному психотерапевту. Тот вынес заключение, что мальчик в глубокой депрессии, но не мог определить ее причину или очевидный триггер. Мать Эрика рассказала, что хронические проблемы с психикой (вероятно, в том числе и депрессия, которую тогда не диагностировали) были у ее собственной матери: она умерла в психиатрической больнице. Ни родители, ни брат Эрика депрессивными эпизодами не страдали.

Эрик начал ходить к психотерапевту каждую неделю, обсуждал с ним свои ощущения и способы повысить стрессоустойчивость, чтобы справиться с недугом. К середине весны настроение его действительно начало улучшаться, и он избавился от ощущения, что не способен чувствовать себя хорошо.

«Каким-то образом начала испаряться невыносимая безнадежность. Мало-помалу я снова начал находить удовольствие в большом и малом», – вспоминает он.

Способность концентрироваться повышалась, Эрик стал лучше делать домашние задания и к экзаменам подтянул успеваемость. Вернулись энергия и аппетит, Эрик снова начал общаться с друзьями и смотреть в будущее с надеждой на устойчивое улучшение.

Но он все-таки еще не был самим собой до конца. Его собственный голос почему-то слышался у него в голове громче и казался отделенным от тела. Эрик все еще чувствовал, что идет по жизни как робот, словно наблюдая за собой извне собственного тела и гадая, кто же он на самом деле такой. Раньше он это знал . А теперь – необъяснимым образом понимал, что он – индивидуум, но это не было четким ощущением собственного «я».

Он пытался описывать это забавное ощущение психотерапевту через сюжет сериала «Сумеречная зона». «Я пересказал ему эпизод, где маленькая девочка провалилась сквозь стену в другое измерение, и объяснил, что чувствую себя как будто тоже провалился в другое измерение и еще не до конца вернулся обратно. Как будто бо́льшая часть меня уже в реальном мире, а меньшая так и застряла на другой стороне, наблюдая за всем этим».

Психотерапевт успокаивал Эрика, утверждая, что депрессия постепенно слабеет. В июне наступили каникулы, и встречи прекратились.

Тем летом Эрик продолжал чувствовать себя чудовищно отстраненным, хотя депрессии уже не было. Он оставил попытки описать свои ощущения родным: те только убеждали его (с самыми добрыми намерениями), что он на пути к выздоровлению. К началу следующего учебного года Эрик начал воспринимать себя более реальным. Он вспоминает, как однажды, октябрьским утром, шел в школу, дыша свежим воздухом и глядя на первые желтеющие листья. Тогда он ясно ощутил себя собой – Эриком, которого знал, как будто его дух решил снова вселиться в тело. С этого дня он чувствовал себя «нормальным», свободным от психологических проблем, несколько следующих лет. Полностью этот опыт он не забыл, но смог оставить позади то мрачное время, окончил школу и с радостью уехал в престижный студенческий городок.

Эрик с самого начала полюбил колледж. Он отлично учился, был популярен, некоторое время спустя у него появилась девушка. Какое-то время жизнь была хороша. Затем, примерно к середине первого курса, снова проявилась депрессия. Симптомы были те же самые, что и в первый раз, видимой причины снова не было. Депрессию сопровождала деперсонализация: худшие враги Эрика вернулись вместе, как парочка воров, чтобы снова украсть его душу.

Однако на этот раз Эрик видел, что враги идут. Он сразу обратился за помощью в университетскую психиатрическую клинику, и штатный психиатр диагностировал ему клиническую депрессию. Чтобы ускорить выздоровление, Эрику назначили медикаменты – с учетом общей хорошей адаптации, отсутствия основных триггеров и отягощенного семейного анамнеза (свидетельства депрессии у бабушки).

Примерно через месяц приема антидепрессантов Эрик почувствовал себя лучше, а еще месяц спустя – вернулся к обычной жизни без депрессии. Облако отчаяния испарилось, он без особых проблем спал и просыпался, с надеждой смотрел в будущее. Но деперсонализация оставалась такой же сильной, как и прежде. Он продолжал чувствовать, что потерял устойчивую связь с самим собой: он и был, и не был Эриком. Голова его была пуста, там как будто гулял ветер. Молясь, чтобы поскорей настал день, когда деперсонализация исчезнет так же, как депрессия, он продолжал роботоподобное существование, погрязнув в рутине студенческой жизни. Он вставал, ходил на занятия и тренировки, встречался с друзьями, пытался выказывать любовь и заботу девушке. Когда он описывал свое состояние ей, родным и психиатру, те решали, что он, вероятно, все еще в легкой депрессии. Однако Эрик знал, что депрессия была одним, а это – совсем другое, хотя и не мог растолковать, в чем различие.