Даша Левкович - Незнакомцы. Найти в Тиндер себя. Количество рваных историй

– О, да ты эксперт, – вру.

– В нашей семье был такой. У жены.

После обеда он отвозит меня домой, предложив поужинать вечером, и пропадает до утра. Мой первый и последний вечер на острове без свидания и ночь с мелатонином без сна. Больше мы не виделись, и вот случайно в Monkey beach.

И почему эта история так меня задела.

Саймон был первым островным Тиндер-рыцарем, который уже через пару часов после моего прилёта на Тенерифе вёз меня на пляжную вечеринку. Сан Хуан – по-нашему Иван Купала – самый длинный день в году, когда прыгают через костры, оставляют прошлогоднее всё и обновляются по большей части алкоголем, лёгкими наркотиками и пляжными танцами в маловатых шортах. Об этом я узнала позже и, конечно, улыбнулась символизму. Случайный дешевый билет в один конец на испанский остров на подбородке у Африки. Не успели сойти отеки после полёта со щиколоток – вечеринка-закрытие прошлого и позапрошлого с первым же Тиндер-мэтчем. Решиться и с разбегу прыгнуть через костёр прямо в океан – самый оперативный способ нащупать себя здесь и сейчас, а не блуждать среди незакрытых гештальтов.

– Будешь джин-тоник? – Саймон собирается проталкиваться к бару, оставив меня на белой пляжной кровати.

– Я могу пить только текилу. Потом расскажу. Можно мне шот с лаймом.

Я на бессахарной, безглютеновой и безлактозной диете. Все для укрепления иммунитета, очищения организма, вечной жизни и молодости. Я ж решила ребёнка заводить, какая разница, что теперь не от кого, а сама буду готова.

– Ты куришь?

– Да, Саймон, это то немногое, что у меня осталось из способов приятно себя убивать. Что это за место такое, что сегодня за праздник?

– Ты очень вовремя прилетела, Даша, сегодня главная вечеринка года. Сан Хуан. Единственный день, когда разрешают жечь костры, обычно пожарные службы с этим очень строги. Здесь и так большая вероятность пожаров летом, особенно в районе Тейде. А это самый модный здесь пляжный клуб. В обычное время эти кровати стоят 85 евро в день.

Саймон из Уэльса, и не производит впечатление того, кто часто арендует эти кровати. Ему свежие, загорелые и тем не менее сорок девять. Он профессиональный парапланерист, главную страсть своей жизни он решился сделать бизнесом, поэтому тринадцать лет назад перебрался на остров спускать туристов с высшей точки вулкана на пляж Ла Калетта. Я его хорошо понимаю. А это значит, что он много общается с русскими и его Британский шепоток адаптировался.

– Ты вообще одна приехала? Как так вышло?

– Ну для меня никогда не было проблемой одной путешествовать. Если нужна компания, как видишь, она легко находится, – понимающе улыбается, – Но на самом деле я только развелась. Я в порядке, но нужна перезагрузка.

– Понимаю, я тоже был женат. У меня три дочки. – Саймон открывает галерею в Айфоне и показывает трёх кристальных блондинок от пяти до двадцати с небольшим. Младшие ещё красивые, вытянутые как худые единороги, старшая уже грубовата.

– Золушки.

– Спасибо. У меня было два брака. Старшая дочь от первого – и живет в Швеции, две младшие от второго и живут с их мамой здесь, в Адехе. Сейчас они у меня на каникулах две недели. Ты голодная?

Два часа ночи, а в Москве четыре (и у меня тоже пока с непривычки). Я выпила три шота текилы и ела во время семичасового рейса орехи. Конечно, я голодная. На удивление некрасивые тусовщики на модных кроватях невкусно пьют черти что из пластиковых стаканов и жуют сэндвичи, некоторые делят на пятерых пластиковую тарелку несексуальной паэльи.

– Немного. Но уже, наверно, без шансов найти что-то нормальное. Это все я не ем.

– Поехали, мы отвезём тебя домой, – Саймон вместе со своим двадцатипятилетним Икаром – итальянцем Маттино. Он как огромный несуразный ребёнок с крупными зубами и громким невпопад смехом. Смеётся, когда не очень понимает английскую речь.

– По пути будет БиПи, там перекусим.

– Давай.

Когда к нам присоединился Маттино, мне стало комфортней. Хотя Саймон и так держался в стороне, не пытался меня коснуться, тем более приобнять, не разглядывал мои ноги, пока мы ехали от моих апартаментов, хоть я и сидела на соседнем сидении совсем под рукой. И все равно втроём лучше. Тогда точно не будет неловкого момента. Вообще они оба мне нравятся. Они ржут, дурачатся и не стараются мне понравиться. Маттино совсем как дибильновато-наивный оленёнок-подросток, Саймон как уже старый и тихий, но при этом гораздо крепче градусом молодого. С ними легко, мы прямо банда без подвоха и сексизма. Хохочу вместе с ними как самая громкая.

На заправке и правда оказывается отличная круглосуточная забегаловка со свежими тапасами (*традиционные испанские закуски). Ребята уже знают мой фуд-райдер и заказывают мне ведро тунца в масле и кучку листьев, сами по пиву и сэндвичу.

– Эй, чуваки! Брат, этим ребятам по рому за мой счёт! И то, что они уже заказали, тоже на меня!

Не угрожающе шатаясь и, конечно, без приглашения за наш стол падает сухой испанец лет сорока, пьяный или сумасшедший, а может все вместе. Я почти его не понимаю, но не только потому, что не знаю испанский. Маттино знает, но тоже хмурит брови. Наш новый знакомый так нам рад, что даже неловко просить его уйти. Надеюсь, за улыбками и весёлой автоматной очередью из «коньё» и «пута мадре» (*испанский отборный мат) не последует отменная латиноамериканская заточка.

– Таша, почему не пьешь ром? – испанец выспросил наши имена и почти запомнил. Мы так растерялись, что не спросили в ответ.

– Даша. – Саймон зачем-то поправляет мне имя и едва заметно раздражается.

– Таша, ты очень красивая, сколько тебе лет? – испанец весело плещется стаканом рома, говорит быстро и расхлябано, но радостно и безопасно, – Это твоя женщина? – поворачивается он к Маттино, выдавая предельную непроницательность. Ну какая женщина может питать к Маттино чувство принадлежности? Разве что сам Маттино может принадлежать своей итальянской властной маме.

– Это моя женщина. – почти без улыбки рубит Саймон, – и она устала. Поехали.

Ребята отвозят меня домой на минивене (Саймон возит там клиентов и парашюты). Маттино засыпает на заднем сидении.

Каждое упоминание Лондона по-прежнему электризуется. То вдруг соберусь выходить на пробежки, то лететь учить британский английский. Четыре дня. Слишком острая раковина-уродина.

– Единственное, о чем мы не спорили с моей бывшей, – это имя нашей дочери. Хлоя. Она всегда пользовалась парфюмом с таким названием, я всегда ей его дарил, и мне нравился аромат.

Кике испанец. Его бывшая, кажется, бельгийка. Хлое четыре года. Они никогда не были женаты и разошлись совсем, когда дочери было полгода.

Мы встречаемся второй раз. Первый ужин как-то слишком магически попытался нас сблизить, вплоть до рассуждений о совместной поездке в Марракеш. Теперь мы обедаем в моей пляжной Тиндер-резиденции – пафосной террасе ресторана El Mirador – по соседству с архипелагом лучших островных пятизвездников. В двух шагах от пляжа, где я привыкла дремать в течение дня, да и официанты тактично не удивляются моим неизменным визитам с каждый раз меняющимися мужскими лицами.