Александр Ананьев - Книга шестая. Необратимость

Выдавался исполнительный лист для принудительного осмотра компьютерной техники с правом фиксации результатов осмотра. Для осмотра я привлекал эксперта, и вскоре пришлось создать специализированную экспертную организацию, не аффилированную со мной. Масса тонкостей понимания устройства программного обеспечения требуется для ведения такого осмотра, а эксперты широкого профиля, например из полицейского экспертно-криминалистического центра не справлялись. Экспертов нужно обучить, обеспечить оборудованием, платить зарплату и постоянно мотивировать. Экспертная организация формально независимая, но по факту была дочерним образованием нашего адвокатского бюро. Там был свой директор, но для кураторства и общего девелопмента был приставлен Димас, уже знакомый читателю.

Полиция или прокуратура при моем участии изымала компьютеры с контрафактом, передавала эксперту, тот делал заключение и направлял нам для расчета размера причиненного вреда. А считать я умел! В ряде случаев получалось увеличить в разы при сохранении полного документального подтверждения. В софтверной индустрии столько нюансов, что в дремучем Красноярске попросту некому было в это углубляться. Наши софтверные транснациональные клиенты не хотели иметь дело с подобной правовой “серостью”, так сказать, стремились сохранить ручки и воротнички в чистом виде. Суть процедур они, конечно, понимали и молчаливо нехотя одобряли потому как знали об особенностях российской правовой культуры.

Им пришлось убедиться в безоружности “чистого” подхода на Москве, где антипиратская деятельность осталась лишь на бумаге. Вместе с этим, рублем нас не поддерживали. Вроде анекдота про гаишника, которому дали жезл вместо зарплаты. Соответственно, они так же понимали, что все эти издержки имеют источники покрытия. Если не платят они, то платим мы, и это колоссально увеличивает операционные расходы, которые кроются через теневые движения. Проще говоря, они понимали, что мы самоуправничаем и закрывали глаза на это. Тонны усилий, и восторг от реализации творческих амбиций в чистом виде. Это было то еще веселье, но я и так перебрал с подробностями. История не об этом.

Инерционность деятельности сводилась к тому, что, начав процедуру в 2015 году, более-менее овеществленный результат можно получить к 2017 году, а то и позже. Таких процедур параллельно шли десятки, а если учитывать проверки в отношении физических лиц, установщиков контрафакта, то сотни. Основной расчет был на массированное давление для добровольного примирения сторон, но, если расчет не оправдывался, дело уходило в суд и нередко на годы. Так оно вышло и в данном случае. Минуя всю череду инстанций, остановлюсь на процессе вывода самих денежных средств.

По решению суда на Корпорацию «Autodesk» приходилось 5 миллионов рублей, и на “Microsoft” около пары сотен, которые были взысканы со счета должника. Кстати, именно так мной выбирались «цели», т.е. организации к проверке. Упрощенно говоря, основной проблемой во всей этой круговерти была деликтоспособность ответчика. Выяснялась платежеспособность разными способами, в том числе через сотрудников банка, обслуживающего счета компаний. Например, жена Димаса была кредитным менеджером Сбербанка. Это ладно, но как я узнавал о наличии контрафакта? Долгие годы участники моего перфоманса ломали голову над этим.

В самом деле, как? Русские люди слишком любят всякого рода конспирологию, и постоянно ищут шпионские диверсии. Похоже, это дает повышенное чувство собственной значимости на фоне общей совковой кгбэвковой кгбэшности. На деле все куда проще. В исключительных случаях, когда требовалась достоверность, я все же искал лазутчиков среди сотрудников; либо доносчики приходили сами; либо был прямой заказ на конкурента; либо “вброс” легального дистрибьютора на упрямого клиента; но в основном я просто руководствовался техникой «пальцем в небо». Тогда у всех был пиратский софт. Где-то больше, где-то меньше, но что-то всегда находилось, если не случалось утечки о готовящейся проверке. Мало кому хотелось выкладывать миллионы на комплектование предприятия лицензионным софтом.

Когда приставы взыскали присужденную компенсацию, им нужно перечислить ее взыскателю, который в данном случае был иностранной, да еще и американской корпорацией. “Autodesk”, хоть и в меньшей степени чем “Microsoft”, но был символом США, а значит исчадием Ада на постсоветском пространстве. Можно смеяться, но в сибирских широтах чувство патриотизма – непустой звук. Этим нужно было пользоваться. Помимо этого, есть колоссальная процессинговая проблема в международных платежах для приставов, поэтому приходили мы со своими доверенностями, где значилось право получение денежных средств.

Единственное что, реквизиты были нашими, а не теми, что хотели корпорации, но это уже вопрос внутренних договорных отношений с клиентом. На внешнем уровне все четко, хотя деньги попадали в мое распоряжение, а не российского офиса “Autodesk” и “Microsoft”. Так была получена часть той январской добычи, составившая 2,5 миллиона рублей, а вторую половинку в 2,5 миллиона мне пришлось чуть ли не с боем пихать в карман матери, едва не поседевшей от дерзости операции. Еще порядка миллиона я добыл аналогичным способом, только иногда «цели» сдавались, перечисляя компенсацию в добровольном порядке. Итого, вовсе неплохо по региональным меркам, где средняя зарплата составляла 25-30 тысяч.

Так схема замыкалась. Довольные судебные приставы перегоняли деньги на предоставленные реквизиты, закрывали исполнительное производство, получали баллы за эффективную службу и нарядные бумажки-благодарности от международных компаний за нашими подписями. Внутриведомственный слух расходился, партнеров в погонах становилось больше. Взаимодействие полностью легальное, если не брать в расчет случаи повышенного служебного рвения отдельных лиц за дополнительное вознаграждение. Помимо официальных благодарностей на красивом бланке за вопиющий профессионализм и чрезвычайное должностное соответствие, они получали полное сопровождение процессуальных действий нашими силами и средствами. От транспорта до заключений эксперта. Позже я даже купил микроавтобус для оперативности перемещения участников проверочных мероприятий.

Состав нашей профильной статьи 146 УК РФ (нарушение авторских и смежных прав) был сильно удобным всем органам с точки зрения показателей в раскрываемости. Палочная система не учитывала, какие именно составы преступлений выявлялись, зато стойко вела общий подсчет. Меня понимали с полуслова, когда я раскладывал весь алгоритм в отделах полиции в каком-нибудь глухом Шарыповском районе Красноярского края. Зачастую даже коррумпировать никого не требовалось, так что я научился экономить, замещая рискованный фискальный интерес насущным шкурным. Разумеется, некоторым активистам хотелось совмещать честь мундира с дополнительной монетизацией, и вот с ними работа особенно спорилась. Насыщенными были рабочие будни!