Зинаида Воробьева - Четыре четверти пути

Когда-то в нашем городе снимался фильм по повести одного известного писателя. Фильм о войне, о людях, переживших войну, о человеческой доброте. На городском рынке – скудный прилавок военного времени. Два десятка торговок нехитрым барахлом, молоком, овощами. Кто-то менял хлеб. Тут же покупатели, возчики на лошадях, с возами сена и дров. В массовых сценах горожане в одеждах, извлеченных из бабушкиных сундуков. Я наблюдала за происходящим со стороны. Готовились к репетиции режиссеры, артисты, операторы, осветители, участники массовки.

– Внимание, все на исходную позицию, начали! – объявил режиссер.

Команды следовали одна за другой.

– Массовка, торгуем, живей! Женщины, внимание! Пошли первые две. Мужчины, пошли! Быстрее три женщины! Пиротехники, дым! Остальные пошли. Двигаемся … Мужчина в солдатской форме, пьем молоко! Так, хорошо …

Я помню, что натурные съемки тогда даже не требовали декораций.

Я почти не знала родственников отца в школьные годы. Иногда из соседнего северного городка приезжал его брат с женой. Их звали Николай и Тоня. Он веселый, разговорчивый, а она очень скромная и душевная. Приезжали с подарками – брусникой, клюквой, домашним салом. Шли разговоры о детях. Как-то у них все было неблагополучно. Дочь сидела в тюрьме, сын выпивал.

На первых студенческих каникулах по льготному билету я поехала в Москву к родственникам отца. Они жили в подмосковных Подлипках. У его сестры была хорошая двухкомнатная квартира, она работала в гороно заведующей по детским садам, была замужем за немолодым уже военным. Это был неразговорчивый мужчина, не думаю, что он был рад моему приезду на два дня. В одной комнате лежала мать отца, моя бабушка, полная старушка со злым лицом. Моего деда в то время уже не было в живых. Родителей привезла сестра из деревни, чтобы получить быстрее полную квартиру. Так мне объяснил другой брат отца, который жил в нескольких кварталах от своей сестры. Совершенно доброго, веселого нрава, с женой-колючкой, бездетной. Несколько лет отец платил алименты своим родителям, когда они переехали из деревни в Москву к дочери и не имели пенсии. Это случилось после того, как старший сын окончил институт и стал инженером. Видимо, семья сразу стала богатой. Такие в те времена были нравы.

Я приехала повидаться с родней отца, а они, наверное, думали, что я или наша семья будем у них на что-то претендовать. Расстались мы без дружеских эмоций, а дома родители спрашивали о своих близких каждую мелочь. Выросшие в деревне, в те времена, когда поддерживали хорошие отношения в своем роду и знали предков, они все равно интересовались жизнью родственников, даже если те могли поступать нечестно.

Никто не встречал меня в родном городе с распростертыми объятиями, когда я приехала после развода с мужем и бегства из Нижнего Новгорода в свой родной дом. Мама сказала: «Была бы хорошая, не разошлась бы». Отец молчал.

Это была неудачная семейная жизнь, но я тоже была виновата. Я тогда совсем не знала, что собственную семью нужно строить. Выросла в бедной многодетной семье, где кажется, видимых отношений у родителей и не было. Только работа и забота о пропитании, ремонте дома, о живности в хлеву. Главное воспитание получила в школе и секции спортивной гимнастики, в которой я занималась. Там все были из простых небогатых семей, основной одеждой была школьная форма, для занятий гимнастикой трико и купальник, сшитый из футболки с длинными рукавами. Даже купальники в черный или синий цвет красили сами, в ведре на плите. Тапочки шили, в новых выступали на соревнованиях, позже появились чешки. Главными нашими достижениями были разряды, и хорошие оценки.

На первом курсе я была обычной девушкой среднего роста, довольно плотного телосложения из-за занятий спортом, с темно-каштановыми волосами, с короткой стрижкой. Круглое лицо, здоровый румянец, никакой косметики. Походка уверенная, быстрая. По меркам родителей, одета я была неплохо: осеннее и зимнее пальто, меховые сапожки, сшитые на заказ, костюм для занятий и выходное платье, сшитое на шестнадцатилетие. Белье было хлопчатобумажное, которое я постепенно, глядя на девчонок, меняла на шелковое.

Эйфория студенческой жизни захватила. Я жила в комнате с третьекурсницами. Они вели довольно свободную жизнь, ходили на занятия к третьей паре, особенно не утруждали себя сидениями в читальном зале и подготовкой к занятиям во время семестра. Основной штурм знаний был во время сессии, а в течение нескольких месяцев до нее – постоянные вечеринки, мальчишки и гитара.

Первую сессию я сдала неважно, большие объемы материала давались трудно, но стипендию мне дали, потому что доход на одного члена в семье был очень маленький. Сейчас мне было стыдно за то, что училась крайне слабо, но объяснялось это, скорее всего, отсутствием интереса к ботанике-зоологии, изучаемых на первых курсах. Если бы тогда сумели объяснить, что живая клетка – любая, растения или человека – начало всего мироздания, что она является центром общей системы, и законами ее жизни можно объяснить все, что происходит вокруг, вплоть до самых сложных законов философии, я смогла бы, наверное, увлечься этими науками до конца. Но такое понимание пришло намного позже.

Конечно, одной из главных тем для обсуждения в комнатах общежития была тема замужества. Благодаря фильмам и книгам был нарисован образ возлюбленного. Это человек сильный, красивый, преуспевающий. Всем девчонкам хотелось выйти замуж, причем удачно. Под этим подразумевался еще и парень из города, с квартирой, имеющий связи для будущего устройства своей жены с тем дипломом, который мы должны были получить. Профессия биолога, судя по всему, в то время была не очень востребованной. Получить работу по специальности практически невозможно, а пойти в школьные учителя не хотел никто.

В своей группе я сдружилась с Алевтиной, которая была постарше, имела мужа, ребенка, и жила довольно далеко от университета. Ее муж был физиком-ядерщиком, часто уезжал в длительные командировки. Однажды у них дома я познакомилась с другом мужа, и, естественно, влюбилась в него. Стройный, красивый, блондин, выпускник физтеха с мягким южным говором, он искал свою любимую женщину в течение многих лет и по причине своих высоких требований никак не мог выбрать для себя вторую половину. Вечерами мы гуляли по городу, целовались. Однако в его планы не входила женитьба на девушке без приданого, из глубокой провинции.

На третьем курсе я познакомилась со своим будущим мужем. В моей общежитской комнате у однокурсницы красавицы-блондинки Анны был городской парень, с которым она проводила много времени, в том числе и по ночам. Однажды они познакомили меня с Виктором, другом парня Анны. Невысокий, черноволосый, похожий на Адриано Челентано, несмотря на то, что он был рабочим, своей уверенностью в себе он мне понравился. Наверное, я была у них для компании, так мы начали встречаться. Наша связь длилась больше года, прежде чем он сделал мне предложение. Я стала приходить в их дом в центре города. Отец Виктора, Григорий Петрович, маленький сгорбленный человек, еврей, работал мастером в инструментальном цехе на большом заводе. Мать, Алла Васильевна, работала на соседнем заводе экономистом. Она была в доме хозяйкой, слушались все ее беспрекословно. Большая квартира выглядела всегда так, как будто в ней только что сделали генеральную уборку. В гостиной стоял рояль, огромный шкаф с книгами, в основном это были собрания сочинений классиков. Семья была культурной, и я робела перед ними.