Зинаида Воробьева - Четыре четверти пути

Сестра Виктора Даша, похожая на отца, худенькая темноволосая девушка с черными глазами, закончила кораблестроительный факультет политехнического института, работала в одном закрытом конструкторском бюро и часто ездила в командировки по приморским городам. Я значительно отставала от нее своим развитием. Даша уверенно разбиралась в живописи, музыке, литературе. Ее походы в театр, кино раз в неделю с мамой были обязательными. В то время Даша была замужем за своим однокурсником, который учился в аспирантуре. Она была богатой по тем временам невестой: в их комнате стоял импортный спальный гарнитур, одежда была модной и дорогой. Все отношения в доме были чинные и благородные. Я думала, что со мной будут обращаться как с принцессой, и сильно ошиблась.

Когда я оканчивала школу, мне перешили зимнее пальто, воротничок был из серого искусственного каракуля, а не дешевый овчинный. Считалось таким образом, что оно почти новое. В нем я выходила замуж, но свекровь однажды назвала меня нищенкой, что сразу испортило все отношения. Мало того, что я стала в этом доме почти домработницей, ко всему прочему совершенно разочаровалась в своем муже.

Виктор, выросший в сравнительно обеспеченной семье и не столкнувшийся никогда с подлинной нуждой, к двадцати пяти годам оказался не способен найти себя. Кроме самоуверенности, у него ничего не было за душой. Переходя с одного места на другое, он так и не смог найти работу, обеспечивающую свою семью материально, и мы жили на средства общего семейного бюджета. Свекрови не нравилось, что мои родители не могут помогать мне материально, особенно тогда, когда родился ребенок, и начались скандалы. К тому же муж начал мне изменять. В город после долгого отсутствия приехала его школьная любовь, и он начал с ней не только встречаться, но и оставаться у нее на несколько дней. Вот этого, живя в чужом доме, я уже не смогла вынести. После нескольких лет жизни я побежала из этой квартиры без оглядки, оставив все, как есть, без малейшего желания вспоминать этот период времени. Жизнь со свекровью научила меня ценить собственную свободу. Самым положительным моментом замужества стало то, что у меня был сын.

Шоком для родителей были найденные у меня сигареты. Я их прятала под матрасом кровати, на которой спали мы с сыном. Так я стала почти проституткой. Прошло много лет, пока они смирились с моим курением. Пожалуй, это произошло после смерти отца. Мама поняла, что я буду ее основной опорой, несмотря на то, что у нее были другие дети.

Работы не было. По большому блату нашлось место лаборанта на очистных сооружениях в трех километрах от города. Начальник отдела кадров крупного предприятия, мама моего одноклассника, ставшего военным, сжалилась надо мной и устроила на работу, а потом помогла встать на очередь на квартиру. Мне нужно было со временем получить собственное жилье. Это было моей самой главной целью.

Не было мест в детском саду для моего сына. Несколько месяцев он провел под присмотром моих родителей, пока профком предприятия, на котором я работала, не выделил мне место для ребенка в детском саду. Так потихоньку стала налаживаться моя жизнь, и когда неожиданно приехал мой бывший муж, чтобы забрать меня с сыном обратно, я отказалась. Здесь я была в большей надежности, чем в чужой семье, пусть и с виноватым мужем.

И пришлось же мне тогда потрудиться, Семья состояла из шести человек. Два младших брата учились в областном городе в политехническом институте, приезжали домой на выходные дни, привозили с собой гору своего белья. Мама работала вахтером, и когда я вернулась в свой дом, взяла на себя всю домашнюю работу, кроме походов в магазин. Это я просто ненавидела, особенно стояние в очередях за всем, что было дефицитом: хлеб, сахар осенью, да и вообще не любила любую очередь, крадущую от жизни драгоценное время. Его и так не хватало. Два раза в неделю, в среду и субботу, занималась стиркой белья. Это делать просто, когда есть все условия или машина-автомат. А мне приходилось сначала наносить воды с колонки, потом топить печь, наставив на плиту кастрюли и большой чугунок, для того, чтобы вода быстрее грелась, и стирать белье в машине, стоящей у печки, чтобы было меньше лишних движений. Каждый раз было две корзины выстиранного белья. Вылив воду из машины на улицу, я шла с корзинами на речку для полоскания. Весной, летом и осенью несла корзины на коромысле, а зимой возила на санках, укутав их ватником, чтобы белье не замерзло. Не очень далеко от дома были колодец и речка, в ста метрах от колодца стоял дощатый домик, в котором было две колоды для полоскания белья, куда ходили со всей округи. Считалось, что тебе повезло, если очереди не было или кто-то уже заканчивал полоскание белья. Зимой, надев толстые резиновые перчатки, нужно было торопиться, потому что пар, поднимавшийся от воды и теплого белья, был вреден для горла, и я начинала постоянно простужаться и болеть ангинами. Дома замороженное белье в корзинах оттаивало, утром до работы я снова его отжимала и успевала развесить на вышке, где оно вымораживалось еще несколько дней. Летом все было проще и быстрее, но добавлялись грандиозные стирки дорожек, одеял, других крупных вещей. Хорошо еще, что это не приходилось возить на реку на тачке, как это было во времена моего детства. Предварительную стирку я делала на доске у большого котла с водой в огороде после крупных дождей, когда он набирался полный, а полива грядок можно было не делать несколько дней. Вот так и становятся рациональными в зависимости от капризов погоды и природы.

В субботу утром я занималась уборкой дома. Отец перешивал старые меховые вещи, мусора и волос накапливалось много, нужно было тщательно хлопать все половики, наносить воды, мыть пол, сени, летом – тротуары. В воскресенье с утра был поход в баню, а потом нужно было готовить еду на гостей. Родители любили, чтобы дети, которые жили в городе, приходили к ним на обед. Иногда собиралось за столом до шестнадцати человек. Малыши бегали, прыгали на кроватях, лазали на печку. После всего этого я мыла посуду, наводила порядок. Летом – огород с сорняками, поливкой. Это был какой-то заколдованный круг тяжелой домашней работы, из которого не было выхода.

С той поры я не люблю большого сбора гостей в своем доме. Так, не больше пяти-шести человек, и только в день рождения.

Мама уважала людей, никогда ни про кого не говорила плохо. К ней приходили такого же возраста старушки, они вскладчину собирали немудреный стол: картошку, соленые огурчики, квашеную капусту. В 90-е годы с пенсией и продуктами было плохо. Бывала и беленькая бутылочка-четушечка.

Вот кто-то с горочки спустился, – запевала мама.

Наверно, милый мой идет.