Марк Цицерон - Образцы ораторского искусства

4. Поэтому я не мог воспользоваться в настоящем случае даже тем моим качеством, которое не раз служило мне подспорьем в других процессах; недостаток дарования я стараюсь заменить прилежанием, но судить о нем можно тогда только, когда ему дано время. Вот почему чем больше невыгод окажется на моей стороне, тем благосклоннее должен ты, Г. Аквилий, и члены назначенного тобою совета отнестись к моим словам, чтобы жестоко поруганная правда воскресла наконец благодаря правосудию столь честных людей. 5. Если же одиночество и беспомощность не найдут в таком судье, как ты, защитника против насилия и крамолы; если при разборе дела такой совет, как твой, станет руководиться не чувством правды, а принимать во внимание политическое положение каждой из сторон, – будет ясно, что в обществе умерли понятия долга и чести и что слабому нет утешения в справедливости и нелицеприятии судьи. Надеюсь, что в глазах твоих и твоего совета восторжествует правда; если же сила и личные отношения выгонят ее отсюда, то она не найдет себе нигде приюта.

II. Я говорю это, Г. Аквилий, не потому, чтобы заподозревал твою честность и твердость духа или желал внушить П. Квинкцию хоть малейшее недоверие к тем лицам, которыми ты окружил себя, – лицам, пользующимся в обществе глубочайшим уважением… Тогда почему же? 6. Потому, во-первых, что большая опасность сильно пугает этого человека; ведь от исхода одного процесса зависит вопрос о всем его существовании, и когда он думает об этом, ему так же часто приходит в голову мысль о твоей власти, как и о твоей справедливости, – все, чья судьба в руках другого, думают чаще о том, что может, нежели о том, что должен сделать человек, во власти и распоряжении которого они находятся. 7. Затем потому, что хотя противником П. Квинкция и считается на словах С. Невий, но на деле за последнего стоят первые ораторы нашего времени, самые влиятельные и могущественные личности нашего государства, которые общими силами, употребляя все старания, выступают защитниками С. Невия, – если только так может быть названо поведение людей, которые потворствуют алчности другого и помогают ему обезоружить неправильным судопроизводством того, кого он имеет в виду. 8. В самом деле, Г. Аквилий, можно ли назвать что-либо более неправильное и возмутительное, чем самый порядок судопроизводства, согласно которому мне, отстаивающему права состояния, доброе имя и имущество другого, приходится говорить первому – тем более что моим противником и обвинителем в настоящем процессе будет не кто другой, как Кв. Гортенсий, щедро наделенный от природы величайшим ораторским талантом! Таким образом, мне, которому следовало бы защищаться от стрел и врачевать раны, придется делать это тогда, когда мой противник не пустил в меня еще ни одной стрелы; им между тем дается для нападения такое время, когда мы не будем более иметь возможности ни уклониться от их выстрела, ни – если они, верные своему намерению, бросят в нас лживым обвинением, как бы отравленною стрелою, – залечить своей раны. 9. Это произошло благодаря несправедливости и пристрастию претора: вопреки общепринятому обычаю, он занялся сперва вопросом о честном имени моего клиента, отложив вопрос о самом деле [3] «Самим делом» была actio pro socio, т. е. процесс о счетах Квинкция с Невием по делам товарищества; как мы видели, претор назначил до этой actio еще praejudicium о том, владел ли Невий имуществом Квинкция в продолжение 30 дней; проиграв это praejudicium, Квинкций запятнал бы свое честное имя. Неясно, впрочем, имел ли претор право не назначить praejudicium’а, коль скоро его требовал Невий. ; затем он распорядился, чтобы на суде обвиняемый защищался прежде, чем услышит хоть одно слово из уст своего обвинителя [4] На это Гортенсий мог ответить: так как самый факт уполномочения Невия претором Бурриеном не оспаривается Квинкцием, распоряжения же магистрата всегда предполагаются (praesumuntur) правильными, то обязанность представить доказательства неправильности Бурриенова приказа лежит на Квинкции, и последний вполне резонно был привлечен к sponsio. Цицерон, впрочем, до конца своей жизни возмущался торжеством формального права над нравственным. . Вот чего добились своим влиянием и могуществом эти люди, которые так горячо заботятся об удовлетворении похотливости и жадности С. Невия, как будто дело идет об их собственном имуществе и добром имени, и которые показывают свою силу там, где им – ввиду их прочей доблести и их знатности – всего менее подобало бы показывать ее.

10. Испытав столько тяжелых неудач, пав духом, П. Квинкций возлагает свои надежды на твою честность, Г. Аквилий, на твою справедливость и милосердие; после того как он до сих пор, благодаря проискам своих врагов, не мог ни добиться равноправия перед законами, ни получить возможности вести свое дело на одинаковых условиях с противником, ни найти в своем магистрате честного человека; после того как всё, вопреки всякому праву, было враждебно настроено против него, – он просит и заклинает тебя, Г. Аквилий, и вас, заседатели, дать жестоко и незаслуженно гонимой справедливости возможность найти наконец здесь приют себе и безопасное убежище. III. 11. Чтобы облегчить вам вашу задачу, позволю себе познакомить вас с обстоятельствами, предшествовавшими иску и поведшими к его предъявлению.

Narratio. У моего клиента, П. Квинкция, был брат, Г. Квинкций. Это был вообще умный и осторожный хозяин; в одном лишь отношении поступил он несколько необдуманно, в том именно, что вступил в товарищество с С. Невием, человеком… ну, прекрасным, но все же не с таким образованием, которое сделало бы его способным знать права товарищества и обязанности добросовестного хозяина. Этот недостаток обусловливался, впрочем, не недостатком таланта – никто никогда не утверждал, чтобы Невий-балагур наводил скуку или Невий-глашатай [5] Невий принадлежал к цеху глашатаев (praecones), обязанности которых были очень разнообразны. Они отчасти состояли на государственной службе и в качестве таковых были подчиненными магистратов; по их приказанию они созывали народ в собрание, читали законопредложения, призывали к голосованию и т. д.; на судах они призывали свидетелей и отпускали их, соответствуя в этом отношении нашим судебным приставам; за все это они получали жалованье. Но кроме того, они за известное вознаграждение служили и частным лицам, объявляли, идя по городу, громким голосом о пропаже вещей, или заведовали аукционами. Последнее было их главной деятельностью. Так как успех аукциона зависел значительно от популярности глашатая, то глашатаи, умевшие смешить народ шутками хотя бы на счет хозяев аукциона, охотнее всего приглашались последними; понятие о характере этих шуток дает нам заключение плавтовой комедии «Menaechmi». Таким образом, каждый такой praeco был по ремеслу балагуром; со временем глашатаи приобрели историческое право делать предметом своих шуток даже самых высокопоставленных лиц, и один из них, Граний (современник Мария), попал даже в историю за те колкости, которые он говорил могущественнейшим гражданам. Вообще глашатаи не пользовались общественным уважением, хотя и между ними могли быть симпатичные личности вроде того Мены, о приключении которого с важным консуляром Л. Филиппом Гораций так мило рассказывает в одном послании (I, 7, 46 сл.). был угрюмого темперамента, – а вот чем. Так как природа не дала ему ничего лучше голоса, а отец оставил ему в наследство только звание свободного гражданина, то он сделал из своего голоса источник наживы, а званием свободного гражданина воспользовался для того, чтобы безнаказанно злословить. 12. Поэтому делать его своим компаньоном было то же самое, что дать ему свои деньги, чтобы он убедился на них, какую пользу можно извлечь из капитала. Тем не менее Квинкций, из дружбы и расположения к нему, вступил с ним, как я уже сказал выше, в товарищество для эксплуатации своих владений в Галлии. У него было там много скота и прекрасно обработанное доходное имение. Невий простился с Лициниевой палатой, сборным местом глашатаев, и приехал в Галлию. Он переменил место своего жительства, но не характер: человек, с малых лет поставивший себе за правило наживаться безо всяких трат со своей стороны, не мог, раз затратив сумму, хотя и ничтожную, и вложив ее в общее предприятие, довольствоваться скромною прибылью. 13. Неудивительно также, что он, торговавший своим голосом, задался целью извлечь по возможности большую пользу из того, что нажил своим голосом. Вследствие этого он – говорю не преувеличивая – тащил обеими руками к себе в дом из общей собственности все, что только мог. Он делал это так усердно, как будто арбитральный суд [6] Арбитральный суд (arbitrium) отличается от суда в тесном смысле (judicium) тем, что в последнем спор шел об известном предмете (certum) и делом судьи (judex) было только решить вопрос, которой стороне он должен принадлежать. Напротив, в арбитральном суде судья (arbiter) должен был определить также и сумму, в которой могло быть выражено требование истца. В actiones pro socio предмет спора был incertum, так как именно вопрос о том, сколько причитается товарищу из общей прибыли, был спорным; они подлежали поэтому арбитральному суду. имел обыкновение осуждать в процессах по товариществам именно тех, кто вел дела фирмы вполне честным образом… Впрочем, вдаваться в данном случае в подробности, которые хотел бы сообщить через меня П. Квинкций, я не считаю нужным; это, положим, желательно в интересах самого дела, но только желательно, а не необходимо, поэтому я и обхожу их молчанием.

Читать дальше