Татьяна Заостровская - Матрёшка. Перезагрузка

Мы все вышли в коридор, перемена. Салаги носятся, все кучкуются, обсуждают что-то. А Ворона одна в классе сидит. И парня у неё нет, и неинтересно ей ничего, кроме книжек. У меня тоже нет парня.. Но не потому что не могу, а просто не хочу. В любой момент заведу, если захочу. Парни во дворе всегда подкатываются. Если мне совсем грустно будет, пару там таких ничего. Самый крутой – это Олег, конечно. Он парень Низовой. Раньше, когда мы с ней дружили, он был ещё в армии. А потом от них ушёл папа, и Ленка загуляла. В отместку, что ли? Доказать, что ей и без папочки клёво? Теперь во дворе трётся

Понятно, почему она на Легыча запала. Он самый классный в нашем дворе, но какой-то слишком красивый, что ли. Смазливый и мелкий. Низова сегодня весь день хвасталась, что он в такси устроился. Так себе работёнка, не очень круто. Его девчонки избаловали вниманием, и он теперь смотрит на всех свысока. А Низова нисколько меня не красивее. Одевается, конечно, получше, но как-то смешно. Напялит вещи дорогущие, а они на ней, как на корове. Папашка бабками откупается, даст, сколько хочешь. Красится она тоже ужасно. Всё-таки вкус должен быть у человека, не только деньги.

– Анжелка, ты чего смурная? – Маруська прислонилась к подоконнику, сияет, солнце просвечивает через рыжие кудри, веснушки стали ещё заметнее. И чего сияет, конопатая тумбочка. Хотя, вот эта зелёная кофточка ей идёт, только надо поясок, чтобы не так квадратно.

– Да Ворона меня бесит. – Я всё ещё злюсь.

– Да? А чё так?– Маруська недолго удивляется. Ворона всегда каркает невпопад, чтобы поумничать. Шла бы в «элитную» гимназию, не мешала нормальным людям. Сбила меня с мысли, кто её просил ответ говорить физичке? Я же вчера всё прорешала, сама, без репетитора! Хотела сегодня пятёрку отхватить. Мне же позарез надо, чтобы папа ничего не узнал, чтобы тройка не вышла за год! А эта влезла, и получилось, что подсказала мне. Типа, я сама не додумалась.

– Просто бесит, из-за неё завтра опять всё зубрить, чтобы оценку поставили.

– А-а, чтобы родаки не узнали, что ты репетитора кинула? – Маруська в курсе моей тайны, – всё равно ведь пронюхают, попадёт тебе. Вторую часть уже заплатила?

Меня и так колбасит, как подумаю про деньги. Зачем лишний раз напоминать?

Не успеваю рассердиться. Маруська уже переключилась, как ни в чём не бывало, машет парням из старшего класса, шепчет, кто где и под каким «ником». Маруська Маруськой, а туда же. Парни машут ей, а смотрят-то на меня. Точно на меня! Стало легче, как же я забыла. Надела новую юбку, короткую, а ноги у меня очень даже стройные. Так что пусть смотрят. Вот тот, с краю, Саша, как он мне нравится. Он получше Легыча. Такое мужественное лицо. Надо не смотреть, а то начну улыбаться, рот съедет набок. Ужас! Лучше потом напишу ему, если решусь. Там не видно.

– Давай скажем, что она воняет. – Маруська нахмурила конопушки на лбу.

– Кто воняет? – не могу сразу переключиться с Сашки. Фигура у него ничего, видно, что спортсмен.

– Ворона.

– Да вроде нет, не воняет она!

Никогда не замечала. Наоборот, всегда чистенькая, скромненькая, аж скрипит. Вещи дорогие, видно, но ничего особенного, одевается, как старушка.

– А мы скажем, что она воняет, пусть подёргается. – Маруська со своими дворовыми приколами

Да, я никогда бы до такого не додумалась. Если про меня, например, такое бы сказали, я бы в школу больше ходить не смогла, хоть и знала бы, что неправда. А так заманчиво эту чистюлю поставить на место. Даже Низова, глупая расфуфыпенная клуша, меня так не бесит.

– Нет, это слишком. – Поколебавшись, мотаю головой, – Не буду я такое говорить.

Маруська пожала плечами и уставилась в телефон.

Антон

Бизон нёсся на охотников. Тяжёлые копыта гулко вбивали его грузное тело в жухлую траву прерий. Косматая грива развевалась. Огромные рога нацелились на кучку раскрашенных индейцев. «Берегитесь, людишки, бизон растопчет ваши безволосые раскрашенные тельца. И даже стрелы и томагавки не помешают ему, Могучему королю свободных прерий!»

Ребята с визгом разбегались, укорачиваясь от моих рогов. В костюме было жарко, но я с удовольствием убегал от толпы «индейцев»» с раскрашенными лицами.

– Ловите, ловите бизона! Смелые индейцы! И ты, Серебряная Роса, что стоишь, бросай томагавк, бросай. Быстрый Тигр, у тебя лук упал! Не запнись! – тётя Галя, сама в индейских перьях и бусах, направляла визжащих малышей.

Фу-у, как жарко, скорей бы меня поймали и съели. Я ору и падаю на бок, выставляя копыта вверх. «Индейцы» визжат в победном экстазе. И так каждый раз, когда мы проводим детские праздники. Это игра, но как-то уж больно кровожадно радуются детишки. Так что это в крови – загонять кого-нибудь и есть. Особенно если вас много и вы вместе

Ещё разок ору, как могут орать, в моём понимании, раненые бизоны. Галя отвлекла «индейцев» к «костру» из веточек и тихонько пнула меня, чтобы я отполз «за кулисы» – в дверь, ведущую на кухню.

Всё, работа на сегодня закончена. Сейчас меня съедят, то есть салагам вынесут «моё» мясо, на бутербродах, и охотники у костра будут продолжать свой праздник.

Маленькая девочка, только что радостно гонявшаяся за мной, дёрнула Галю за рукав.

– Подождите! Может, не будем бижончика ешть? А? Приручим и будем кататьша.

– Кататься! Кататься! – загалдели снова «индейцы», забыв про усталость, стали меня тянуть, поднимать и попытались оседлать! Ё-моё, они ж меня надвое сломают. Я бодро вскочил, сделал круг по залу и громко крикнул:

– Спасибо, добрая девочка! Я свободный бизон и убегаю в свободные прерии! Прощайте! – и выскочил на улицу, мимо удивлённых родителей, под радостные крики «индейцев».

Я думал, что удачно избежал опасности, но не тут-то было. На лесенках кафе стояли парни, и я их сбил. Кто-то повалились со ступенек.

– Чё за хрень! Урою! – услышал голос не кого-нибудь, а Легыча! Как будто он специально за мной таскается, чтобы ещё больше жизнь портить, чтобы доконать. Ну, что ему делать в детском кафе? Что? Если он сейчас поймает, мне точно не жить.

Парни почему-то молчали, оторопев. Точняк! Я же в костюме. Большая голова бизона, тяжёлая шкура с хвостом и даже копыта свисают с обеих сторон. А под шкурой для объёма огромные плечи, как у американского футболиста. Я понёсся обратно. Ага! Парни разбегались, валились в кусты, в подтаявшую чёрную грязь, орали что-то. Я тоже заорал, как бизон–победитель.

Легыч выбрался из лужи, готовый зубами разорвать мою шкуру. Я развернулся и побежал, это я умею. Привычно, как трусливый заяц, как дрожащий суслик. Только бы успеть, пока они не очухались.

С другой стороны есть выход, из кафе. Завернул за угол, вот она, маленькая дверь. Успел! Сдирал костюм и хихикал, от нервов, наверное. И мне в первый раз не было страшно. Наташа, посудомойка, наткнулась на меня: