Ника Смирнов - Самопревосхождение

– Если бы всё было так просто…

– Ну, разве это не её слова? И они уже твои, заметь!

Солнце вышло из-за туч и мягко осветило всё вокруг. Старинные зеркала наполнились отблесками его косых лучей и в доме стало ещё красивее. Я подошёл к книжным полкам и стал, как недавно Ася в мастерской, поглаживать их кожаные, тиснённые золотом переплёты.

– Знаешь, я недавно рылся в старых журналах на нашей даче и прочитал любопытную статью. Один исследователь, этнограф, кажется, изучая какое-то племя, оказал, похоже, серьёзную услугу некоему аборигену, и тот, в благодарность за спасение или что-то там ещё, пожелал поехать с ним в Канаду и жить у него в доме в качестве слуги.

– Ну да, кем же ещё, – тихо промолвила Ася.

– Учёный, естественно, наблюдал за ним, «дикарём в городе», за его реакциями на современные блага цивилизации, описывал всё это в своих научных журналах, получал, соответственно, гонорары, – словом, всё как обычно. «Дитя природы» (мне как-то неудобно называть его «дикарём», у него, например, оказалось развито такое чувство благодарности, какое не часто встретишь в наших собственных «джунглях»), – так вот, этот человек всё, что совершенно не умещалось в его сознание, например, видеопроигрыватель, кухонный комбайн, телевизор (получается, другой техники тогда ещё в употреблении у обывателей не было) – он не замечал вовсе, т. е. в упор не видел. Представляешь, картинка на экране движется, а он её – реально! – не видит. То же, что было на грани его понимания, например, водопровод, он мог часами, сутками, годами наблюдать, пытаясь разгадать: включал, выключал краны, смотрел, как течёт вода, как перестаёт течь, капает и т. д.

– Скажи, к чему ты мне это рассказываешь? – насторожённо спросила Ася.

– К тому, что и я, как этот дикарь, нахожусь лишь на грани понимания, не более того.

– Это не бесспорное утверждение, – возразила Ася и продолжила: – Я знаю эту историю, и журнал, и имя учёного.

– И ты молчала! Почему?

Потому что мне хотелось, понимаешь, хотелось услышать твою версию, и я её услышала. Ты рассказал эту историю совершенно иначе, чем там написано, по-своему, а то, что добавил с добродушной иронией, мимоходом некое наблюдение о благодарности и назвал аборигена «дитя природы», и вовсе замечательно. Ты ещё не осознаёшь, но, можно сказать, уже начал писать, пока ещё в уме, будущую книгу, а скоро и сам заметишь, как начнёт «возрастать интенсивность мыслеобразов», насколько мощнее станет «собственный поток сознания».

– Это не мои слова.

– И не мои, Сонечкины, но они станут твоими. Помнишь, как она говорила: «Только собственный опыт, собственное переживание могут продвинуть вперёд». Судьба и случай тоже иногда помогают, но они непредсказуемы, слишком часто бывают капризны. Это последнее замечание тебе уже от меня, – лукаво глядя на меня, засмеялась Ася, став очень похожей на Софью Алексеевну и свой портрет одновременно.

Я немного расслабился и успокоился от её своеобразных похвал, но, главное, от её необычного, всё более окутывающего меня обаяния, но Ася вдруг резко изменила свою повадку, голос, легко, гибко, как красивый натренированный зверёк, одним движением встала со своего глубокого кресла и совсем другим тоном, почти равнодушно проговорила:

– А впрочем, поступай, как знаешь. Твой выбор.

Я замолчал. В голове бродили какие-то образы, никуда не исчезающие, неоконченные мысли. Как же о многом я не спросил Софью Алексеевну, а хотел… Она иногда намекала на что-то, я пропускал… Или говорила: «потом, в другой раз», а я забывал… И теперь другого раза не будет, и все главные, «вечные» вопросы останутся без ответа… Я не смогу их разрешить, но не смогу и перестать задавать их себе… «Что это за сила, которая всем управляет?..» И где я слышал уже эти слова?.. «Что такое жизнь и что есть смерть?..»

– Так далеко я бы на твоём месте сейчас не заглядывала, – ответила Ася, хотя я был совершенно уверен, что ни о чём не спрашивал её вслух. Но это почему-то совершенно меня не удивило.

Понимаешь, – продолжала она, – люди постоянно делают одну и ту же ошибку. Они ставят глобальные, общечеловеческие вопросы, относящиеся к целому миру, возмущаются его несовершенством и изобилием непобедимого, на их взгляд, Зла, искренне желают изменить этот мир, а им надо понять всего лишь простую вещь: сначала нужно решить проблемы внутри себя, чтобы двигаться вперёд, в том числе и во внешнем мире; стать способными хотя бы осмыслить часть истинного Знания, которое зашифровано и которое открывается человеку только по мере его прозрения, осознания самого себя, и уже на этой основе – осознания мира. Никак иначе.

– Кажется, я уже сомневаюсь, что что-то знаю…

– Так это же прекрасно! В добрый путь, искатель.

– А ты не хотела бы привести хоть один пример?

– As you please. Все знают, по крайней мере, думают, что знают – в основе всего лежит ЛЮБОВЬ. Все пьесы, романы, песни, кризисы и разочарования, львиная доля работы психологов и социальных педагогов, врачей и социальных работников – связаны с любовной сферой. Пока убедительно?

– Да.

– Тогда постарайся ответить на такой вопрос: почему, если Любовь пронизывает всё и всех, если она сверхценна и «сильна, как смерть», если от неё зависит счастье человека, то откуда так много несчастных людей?

Я, кажется, начал что-то понимать, но сам не мог сформулировать, а вспомнил слова Софьи Алексеевны из послания апостола Павла:

– «Любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не мыслит зла…»

– И такая любовь, – подхватила Ася, – без собственничества и ревности, без эго и гордыни, – неизменно приводит к счастью, или даже благодати, что ещё выше. Только вот зародиться, «случиться» она может лишь внутри человека и с помощью его собственных усилий.

– Где же её такую найти? – печально отозвался я.

Об этом и речь…

– Ася! Скажи на милость, почему Софья Алексеевна была со мной на «вы»?

– Ты не помнишь, – утвердительно произнесла Ася, – когда мы с тобой встречались ещё в детском саду, она неизменно говорила: «Молодой человек, не могли бы ВЫ…», ну, и дальше чтонибудь, вроде – «подать мне перчатки» или «стакан воды».

Потом без перерыва добавила:

– Мне пора уезжать.

Однако, несмотря на этот новый, строгий тон, я теперь явственно ощущал, что отношения между нами изменились, и вовсе не в худшую сторону. Я уже не чувствовал себя неловким чужаком, случайно оказавшимся в её доме, скорее, возможным партнёром по «общему делу», поэтому почти уверенно произнёс:

– Может быть, мы вместе будем работать?

– Да я и не отказываюсь. Вот, возьми для начала.

Она порылась в письменном столе, достала планшет и протянула мне.