Ника Смирнов - Самопревосхождение

– Но почему именно Христос?

– Наверное, потому, что он первый возвестил Царство Духа и всей своей немыслимой жизнью, «смертью смерть поправ», доказал, что Царство его «не от мира сего» и, вместе с тем, внутри каждого из нас. Наверное, потому, что он сам есть Высшее Откровение, Истина и Любовь.

Ника задумался и замолчал. Молчал и я тоже. Потом он, пытаясь найти нужные слова, медленно заговорил:

– Понимаешь, все, кто так или иначе соприкасаются с Христом, говорят о том, что он не просто неисчерпаем, но «невероятен».

Я не понимал и снова настаивал:

– Например!

– Пожалуйста. Для тебя, мне кажется, более убедительны будут примеры «от противного». Жан Жак Руссо. Упрекнуть его в ортодоксальном христианстве невозможно, но и он в своей знаменитой книге «Эмиль, или О воспитании», где славит Природу (заметь, с большой буквы!), записывает такие неожиданные слова: «Если жизнь и смерть Сократа достойны мудреца, то жизнь и смерть Иисуса суть жизнь и смерть Бога». И многие, многие сомневающиеся даже в самом существовании Христа потом с удивлением обнаруживали, что его Евангелие заключает в себе столь поразительные, столь неподражаемые черты истины, так просто и убедительно раскрывает перед людьми их истинное предназначение, что если бы это «изобрёл» кто-то другой, то он должен был бы быть ещё более удивительным гением, чем сам Автор. И даже те, кто захотели убрать из Евангелия всё, что не поддавалось научному анализу, и относили всю сферу Непознаваемого (на тот период, когда они писали) лишь к народной фантазии, легендам или мифам, – даже у них, всего лишь из оставшегося материала, возникал образ такой великой исторической личности, идеал такой совершенной веры и высочайшей нравственности, что он оказывался просто несовместим ни с одним из живущих на Земле, поголовно грешных людей. Даже они приходили к выводу: здесь что-то не так,

не так всё просто с отрицанием его Богочеловечности…

Ника опять замолчал, пока я не тронул его за руку.

– Да, религия Иисуса Христа вообще не принадлежит исключительно тем, кто называет себя его учениками. Во всех вероисповеданиях без труда можно увидеть, уловить его идею, хотя и в различном убранстве, оттого и существуют, и будут всегда существовать бесконечные толкования и интерпретации его притчей и проповедей, а каждая эпоха и даже каждый человек будут находить в Нём нечто новое и близкое для себя. В известном смысле, мы все являемся соучастниками, со-творцами раскрытия его Идеи в её бесконечном самовоспроизводстве. Он создал Божественный идеал, в Нём соединилось всё то, что есть прекрасного и возвышенного в нашей природе, и тем самым воззвал к человеку, показав, куда он может и должен стремиться. Он создал всеобщую, абсолютную религию, которая не имеет границ, его Вера и вызываемые ею чувства ничего и никого не исключают не только в прошлом, но и в будущем, и вне которых история человечества и жизнь человеческая бессмысленны и непостижимы! Так что, вот тебе, Никола, и смысл, и направление движения.

Я был смущён. Ника говорил очень тихо, но так страстно, что у меня невольно вырвалось:

– Ты выглядишь не как верующий, а как влюблённый человек.

Он нисколько не смутился и тотчас ответил:

– Иначе и быть не может! «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев, Симона, называемого Петром, и Андрея, …закидывающих сети в море; …и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков! И они, тотчас, оставивши сети, последовали за Ним»*(.Евангелие от Матфея. IV: 18, 19.) И так было со всеми: все – сразу! – влюблялись в него – навсегда! Мне это очень нравится.

– Так в чём же всё-таки главная идея?

– Неужели не понятно? Это Любовь. «Да любите друг друга и Господа своего», и «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный».

Теперь я был уже окончательно смущён своим невежеством и неготовностью к такому повороту событий:

– Но ведь я ничего не знаю и вообще не церковный человек. Так, что-то слышал, что-то видел… Да, не кощунствую, но разве этого достаточно?

– Отвечаю сразу на все вопросы: «не достаточно»; «я тоже не воцерковлён». Ну и что? Прекратить движение ему навстречу? Хулы, действительно, позволять не надо, а начинать можно с любого уровня, – об этом говорят «те, кто знают», лишь бы было искреннее желание и чистота помысла. Извини, придётся повторить: «Просите, и дано будет вам; ищите и найдёте; стучите, и отворят вам»**.

Тут Ника выразительно посмотрел на меня и добавил:

– Сейчас я намеренно приводил тебе высказывания уж если и не оголтелых атеистов, то, по крайней мере, скептиков-позитивистов…

Очевидно, у меня в глазах был дурацкий немой вопрос, и Ника, уже привычно усмехнувшись, как если бы я успел вслух спросить: «А кто такой Пушкин?», – ответил сдержанно и спокойно:

– …то есть тех, кто считает, что подлинное, по их выражению, «позитивное» знание может быть получено лишь в результате специальных научных исследований, которые только и могут установить причинно-следственные связи, – и никак иначе! – а всё остальное не имеет права на существование. Но даже они, как ты видел сам, не смогли пройти мимо Тайны, которой увенчалась его жизнь, Тайны, которая выходит за пределы доступного человеку знания.

– И много их, таких?

– Тьма! И это не считая богословов, историков, филологов, искусствоведов.

– О-ох! – застонал я, – тогда я безнадёжен!

Ника был явно раздосадован:

– Ну вот, мы опять вернулись к началу!

И здесь моя расчудесная память стала меня выручать: я решил самокритично использовать высказывание, не помню, из какого опуса, одного очень известного французского писателя, который сам, в свою очередь, цитировал кого-то из очень известных философов: «Между двумя личностями со слишком разным уровнем интеллектуального развития обмен мыслями невозможен».

– Хорошая память, неплохая самоирония – это обнадёживает, – заметил Ника, и я понял, что он, в отличие от меня, точно знает, кого я только что процитировал, но ни о чём его не стал спрашивать, а Ника тем временем продолжал:

– Однако, если помнить только унылых и разочарованных, хотя и удостоенных премии Гонкуров, то можно и самому впасть. Так что, не забывайте, месье, и о тех, кто верит: «Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит и стучащему отворят»*.

Ника быстро оценил мой собственный унылый и разочарованный вид и, очевидно, решив ободрить, напомнил:

– «Не падайте духом, поручик Голицын, корнет Оболенский…» – он поднял бутылку с бальзамом.

И тут во мне что-то поднялось и откликнулось, я уверенно встал и подошёл к нашей официантке. Она стояла у стойки, весело болтая со своими товарками и постоянно поглядывая в нашу сторону. Дополнительный заказ в виде десерта, коньяка и свежего кофе очень быстро появился у нас на столе. Ника был сама любезность: он ни о чём не спрашивал и ему ничего не надо было объяснять. По-моему, в такой комфортной обстановке я не был никогда, и даже фраза-оправдание, ясно прозвучавшая у меня в голове: «Я крови спесь угомонил!», – не требовала озвучивания.