Игорь Саторин - Механический бог

– Двенадцать лет потребуется, чтобы добиться от него ответов?

– К сожалению, да. Сейчас мы можем только наблюдать за его адаптацией к нашему миру, как родитель терпеливо наблюдает за ростом своего чада.

– Двенадцать лет! И как вы терпите?

– Если бы мы только могли найти выход, и хоть как-то ускорить процесс… – в его голосе прозвучало отчаяние.

После этого отец, не смотря на мою настойчивость, сменил предмет разговора, пообещав, что расскажет больше «в следующий раз». Мы проговорили час на серые типовые темы: учебы, работы, личной жизни и контактов с людьми. Все это навевало мне скуку.

Пройдя в спальню, я увидел своего старого кота Мориса, блаженно сопевшего на подоконнике. Какое-то странное, новое понимание приковало мой взгляд к нему, и оформилось в мысли. «Понимает ли Морис, кто он? – думал я. – Ведь это чудо, что у него есть сознание. Он видит жизнь, взаимодействует с ней на своем уровне. Он живой. Но как будет действовать холодный разум машины?»

Я долго не мог уснуть. Смотрел на далекие огни за витражом потолка и размышлял.

«Я ежедневно наблюдаю свою жизнь, но порой, кажется, что вижу ее впервые. Там высоко, над землей – мириады вселенных сталкиваются, пронизывают друг друга и расходятся. Как редко я понимаю, что вселенная бесконечна. И какое чудо, что в ней есть человек. А теперь, человек изобрел 2И… Всего этого могло бы и не быть. Хотя, в бесконечности любые достижения итак ничего не значат – просто космическая пыль».

Мне стало тревожно, а ночью приснился кошмар. Я находился в небольшом кабинете, уставленном антикварными стеллажами с книгами. По центру комнаты располагался круглый стол, окруженный десятком стульев. Я выдвинул один и присел. В комнате было уютно, но что-то было не так. Я не помнил, как попал сюда…

Скоро должно начаться занятие, понял я – мое первое занятие с Вальтером. Должна прийти молчаливая девушка по имени Хлоя, затем Макс и другие ребята.

Я смотрел, как свечение лампы отражается на поверхности деревянного стола. Прожилки красного дерева, заполненные светом, привлекли мое внимание. Я заворожено разглядывал их, погружаясь в древесный мир уплотненного света, пока не почувствовал подкатывающую сонливость.

Я оторвался от световых пятен на столе и понял, что сижу в комнате уже очень долго, но до сих пор никто не пришел. Я начинал беспокоиться. Возникло ощущение, что никто никогда больше в эту комнату не войдет, потому что за ее пределами мир обрывается. И внезапно я ощутил страшный грохот – не услышал, а именно ощутил каким-то шестым чувством, словно грохот этот был воображаемым, но в то же время пугающе мощным. Возникло чувство, что в самом механизме реальности нечто титанически важное безвозвратно сдвинулось, и время начало замедляться. Я хотел подняться и убежать. Но было поздно. Время двигалось все медленней и медленней. Я успел поднять ладонь, чтобы поднести ее к лицу, и увидел, как ладонь, замедляясь, застревает в воздухе, увязая все глубже и глубже в густой пустоте.

Затем время остановилось, и я понял, что вся моя жизнь была неправильной, потому что я жил «наоборот». Это было так, будто невидимый киномеханик поставил кинопленку моей жизни с другого конца. А я, увлекшись просмотром, даже не сообразил, что живу не в том направлении. Смерть была жизнью, а жизнь – смертью. Будущее – в прошлом, а прошлое – в будущем. Все было – в обратном порядке. И поэтому, догадался я, привычное будущее раньше было – неизвестностью. Каждый следующий миг – это пропасть незнания, в которую люди непрерывно проваливаются, называя это нормальной жизнью.

«Так жить просто невозможно, – понял я. – Жить, не подозревая, что ожидает тебя через мгновение – нельзя. Необходимо знать именно будущее. А прошлое при этом уже не имеет никакого значения». Видимо, божественный киномеханик решил поправить свою ошибку.

Когда незримый механизм времени остановился, и должен был начаться обратный отсчет, дикий страх вонзился в каждый мой нерв, и я проснулся, ощущая, как бешено колотится мое сердце. Почти сразу пришло огромное облегчение от осознания, что этот кошмар с жизнью в обратную сторону был просто сном.

«Как хорошо жить обычной тихой повседневностью, думал я. Однако если бы время все-таки пошло в обратном порядке, возможно, я смог бы увидеть, что скрывала от меня моя память – как я оказался в той комнате перед первым занятием с Вальтером, что со мной было до этого… Ох уж это нескончаемое любопытство…»

Цивилизация

За пятьдесят один день до озарения

Проснувшись, как обычно, за две секунды до звонка будильника, я потянулся, встал, успокоил ум, и принялся выполнять комплекс упражнений «проживание тела». Мне хотелось сорваться, и бежать к отцу, пока он снова не ушел в работу. Но я был неплохо обучен методикам пси-корпуса, и не позволял мыслям захватить разум.

«Соблюдение правил спасает человека от хаоса и деструкции», – гласил один из принципов школы. «Робот может сделать за тебя все – он может прожить за тебя жизнь», – это изречение из «Кодекса разумного человека» я почему-то вспоминал особенно часто.

Конец девятнадцатого века и начало двадцатого – в нашей истории считается темным временем. Был достигнут пик в развитии робототехники, и модераторы (так мы себя называем) передали всю работу машинам. Братство торжествовало. Больше – никакого труда. Инфраструктура отточена столетиями. «Глупые» миряне и безжизненные киборги впахивали, а жители Цитадели, будучи беспечными «богачами», почивали на лаврах. Каждый мог позволить себе беззаботную амебоподобную жизнь. Фатальный идеал утопии.

Наши предки по безумной наивности полагали, что теперь будут счастливы, и смогут посвятить себя играм, творчеству и даже «как бэ» духовному развитию. Дальше игр никто пойти не возжелал. Даже не так. Игры были уделом «сильных». Большинство интересовала исключительно услада рассудка и тела. Наркомания, вожделение, сон, апатия, оттенки интенсивной лени, полное отсутствие смысла и цели неустанно вели Цитадель к гибели.

Говорят, в темное время деградации и вырождения появился лидер, который организовал сопротивление системе, тянущей нашу цивилизацию в никуда. Я говорю о цивилизации, подразумевая все человечество, включая мирян. Простой люд не подозревает, на чем основывается устройство жизни. Модераторы делятся своими технологиями ровно в той степени, в какой это позволяет сохранять порядок и контроль над массами. Без модераторов за несколько десятилетий миряне вернутся к варварскому средневековью, из которого смогут вылезти, лишь создав очередное мировое правительство.

Модераторы осознали необходимость труда для собственного выживания. Это положило начало углубленному развитию этики и психологии, которые до той поры явно отставали от времени.