Алла Матвеева - Социальное партнерство: цель или средство

Во-вторых , бюрократический подход, представители которого трактуют партнерство как строго определенную процедуру (или комплекс процедур) по разработке и согласованию принимаемых решений или предпринимаемых действий. В-третьих , персоналистский подход, представители которого рассматривают возможность социального партнерства в контексте инициативности, личной свободы, активной жизненной позиции самого человека. В-четвертых , коллективистский подход, представители которого понимают под социальным партнерством совместные (коллективные) действия сторон данной системы и полагают, что «один в поле не воин». В-пятых , гуманистический подход, представители которого в анализе феномена социального партнерства делают акцент на неформальные (прежде всего, межличностные) отношения и отвергают шаблонный тезис «ничего личного». В-шестых , интеракционистский подход, представители которого особое внимание в развитии социального партнерства уделяют психологическим факторам (одобрение, порицание, поддержка, мотивация и т. д.).

В-седьмых , экзистенциалистский подход, представители которого считают, что социальное партнерство (в отличие от конкуренции) возможно только в крайних (пограничных) случаях. Например, в условиях войны, пандемии и т. д.

Различие в подходах дает основание утверждать, что феномен социального партнерства – это еще и идеологический феномен. «Социальное партнерство – это идеология, формы и методы согласования партнеров социальных групп для обеспечения их конструктивного взаимодействия» [87, с. 321]. И в качестве идеологического феномена социальное партнерство призвано обслуживать интересы конкретных социальных групп, как правило, находящихся у власти или при собственности.

Не случайно поэтому в современной литературе появились суждения о том, что подлинное социальное партнерство как таковое невозможно, поскольку российское общество по определению не рыночное. А раз «не рыночное», значит ни о какой свободе или согласовании интересов речь уже не идет. Л. С. Васильев, например, полагает, что государство в любой стране всегда было и остается крупнейшим собственником, а связка «власть-собственность» постоянно сохраняется в качестве институциональной основы всей системы социальных отношений [69]. С этим вполне можно согласиться, если вспомнить о том, что практически все формы наделения государством своих подданных землей ( джагиры в древней Индии, улусы в средневековой Монголии, катиа и химма в Арабском халифате или феоды в средневековой Европе) осуществлялись на принципах ленной зависимости и несения службы в его пользу. «Наделение» Советским государством крестьян землей на правах «вечного пользования» также сохраняло зависимость между работником и государством, но собственником оставалось все-таки государство. Естественно, что собственность может быть условной и безусловной, полной или с обременением, реальной и фиктивной и т. д. Учитывая это обстоятельство, С. Г. Кирдина предложила понятие «условная верховная собственность», под которой подразумевается право государства при определенных условиях лишать собственности любое не угодное ему физическое или юридическое лицо [177]. В современных условиях было бы слишком оптимистичным утверждать, что государство отказалось от такого «верховного» права. А тогда какова же цена самого феномена социального партнерства? Очевидно, что оно становится из добровольного (по замыслу его архитекторов) добровольно-принудительным. А это – существенная деформация данного социального института.

Еще более определенно на этот счет высказывается О. Э. Бессонова, которая предлагает рассматривать систему социальных отношений между государством и работодателями и наемными работниками как «систему сдач – раздач» [44]. Приватизация 90-х гг. ХХ в. или государственные контракты для госкорпораций в первое десятилетие ХХI в. – свидетельство «либерального раздатка», который давно уже подменил собой рынок. Но одновременно это и свидетельство элементарного социального картелирования, который подменяет и социальное партнерство как таковое. Иначе говоря, в начале ХХI в. в нашем обществе существует в общем и целом все та же усеченная и избирательная модель социального партнерства, при которой «кому-то хорошо, когда другому плохо».

Поэтому необходимо совершенствование системы социального партнерства до социально более зрелых, гуманных и эффективных его модальностей.

Генезис института социального партнерства имеет свою историю. На протяжении сотен веков социальные отношения между «верхами» и «низами» любого общества были антагонистическими. На этой почве возникла классовая идеология, рудиментарное сохранение которой наблюдается до сих пор. И только со второй половины ХХ в. в развитых странах мира более или менее прекратились попытки насильственного изменения общественного строя. Это стало возможным с формированием института социального партнерства.

Естественно, что в разных странах данный институт проявляет себя по-разному и обладает различной степенью зрелости. Именно поэтому мы наблюдаем «приливы» и «отливы» социальной активности в таких странах. Например, стремление властей ряда европейских государств провести пенсионную реформу в ущерб интересам народа и по соображениям бюджетной экономии породило массовые проявления недоверия населения к власти, активизировало забастовочное движение и иные протестные формы поведения людей.

Разумеется, это свидетельствует об ослаблении института социального партнерства, поскольку подобные реформы не могут и не должны проводиться за счет сокращения социальных расходов, без изучения общественного мнения (референдумы, плебисциты) и без жесткой экономии на управленческих расходах. Во многом аналогичными остаются и взаимоотношения между государственными властными институтами и институтами местного самоуправления. Последние, как известно, вообще не относятся к органам государственной власти, не обладают рядом необходимых государственных функций (полномочий) и не могут эффективно обслуживать интересы населения. Представляется целесообразным внесение дополнений о придании органам местного самоуправления статуса органов государственной власти в ст. 12 Конституции РФ. Дело в том, что ФЗ № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» вменяет в обязанность органам местного самоуправления решение значительного круга вопросов, не подкрепленных финансовой базой. А это объективно ведет к нарастанию противоречий между разными уровнями власти и группами населения.