Кен Уилбер - Бумерит

Хлоя как-то сказала: «Никогда не заглядывайте в холодильник Ванессы – я почти уверена, что там расчленённые трупы. Говорю вам, она в любой момент может слететь с катушек».

«Клуб Пассим» находится в доме 47 на Палмер Стрит, в дальнем конце одной из булыжных улочек, идущих от Гарвард Сквер. В этом домашнем, пыльном и уютном месте помещается максимум сто человек. Несколько раз в неделю тут играет живой фолк-рок; кроме того, здесь проводятся ночи поэзии, на которые собираются совершенно, как мне кажется, неуместные в этом клубе бумеры-битники. (Я так и не смог продраться через Керуака, хотя честно пытался. Его стихи казались мне скрипом мела по классной доске. «Он не пишет – он печатает». – «Мам, так почему он тебе нравится?» – «Всё дело в свободе, милый».)

– В «Пассиме» играли абсолютно все авторы-исполнители, которых вы вообще можете знать, – рассказывает нам Стюарт. – Этот клуб уже 25 лет является эпицентром фолк-сцены Бостона и Кембриджа, тут никогда не смолкает голос зелёного мема.

– Но иногда у них тут происходит по-настоящему крутая шняга. Это как настоящий маленький концертный зал, люди во время выступлений сидят очень тихо. Можно выпить пиво, кофе или что-нибудь ещё, например, яблочный сидр. Здесь тусят все авторы песен, поэты и псевдофилософы. Хотя, может, и настоящие тоже бывают. Тут работает официанткой одна симпатичная балерина, которая может сделать из мужчины оригами с помощью одних своих ног.

– Черт, я должна это увидеть, – сказала Хлоя.

Это действительно был настоящий концертный зал. И, сидя в нём, мы слушали откровенную песню, доносившуюся из динамиков:

В песне Стюарта была тревога, красота, боль. Стюарт был таким… настоящим. Слушая эту песню, мы все смеялись, хотя над другими его песнями можно было заплакать. Некоторые песни Стюарта нежные, тонкие и духовные, другие – грубые, почти демонические. Он поёт о самых низких и самых высоких человеческих переживаниях, и, видимо, за это его любит публика. Кто ещё может в одной песне спеть о мастурбации, раке груди, ковровых бомбардировках Дрездена и внутренних поисках Бога?

– Вы представить себе не можете, что со мной произошло, – рассказывал нам Стюарт во время первого перерыва в выступлении, – в смысле, вы мне даже не поверите. Это произошло в зале для боулинга. В зале для боулинга, представляете?! Чёрт, вы просто не поверите!

– Ладно, Кен, давай сыграем. За первой дверью находится одна голая Хлоя. За второй дверью – две голые Хлои. За третьей – три голые Хлои. Какую дверь ты хочешь открыть, Кен?

– Это что, вопрос с подвохом?

– Да нет же, Кен, вовсе нет.

– Тогда я хочу открыть третью дверь.

– Многие важные открытия раннего постформального мышления и плюралистического релятивизма… о-хо-хо… святая макрель! Что-то слишком заумно для начала дня. Скажем так, многие важные открытия зелёного мема были сделаны учёными-бумерами, и я уверен, что значение этих открытий для понимания человечеством самого себя никогда не будет забыто. С другой стороны, эти открытия начали использоваться в атмосфере сильной подозрительности по отношению ко всем предыдущим мемам, крайнего недоверия к любым общепринятым истинам и непрестанных призывов «никогда не верить властям». Так что слегка обезумевшие, полные напора и решимости бумеры начали агрессивно, беспощадно и злобно деконструировать как вредные, так и полезные традиционные истины. Что это вообще значит – «полный напора»? Разве это может быть хорошо? «Доктор, помогите, он сегодня пришёл домой, полный напора. Посмотрите, да его грёбаная голова раздулась, как индейка на День благодарения». В общем, в первую очередь бумеры были заняты сами собой. И произошло вот что: доконвенциональные и постконвенциональные мотивы заключили дьявольское соглашение уничтожить всё конвенциональное, и с того самого момента бумеры в погоне за свободой непременно оставляли за собой кровавый след.

– В мае 1968 года на улицах Парижа раздавались крики «Маркс, Мао, Маркузе». На всех станах города красовался лозунг «Долой структурализм!», являвшийся французским эквивалентом нашего «Долой систему!» Этот «постструктуралистский» призыв был услышан на другом конце Атлантики и обеспечил интеллектуальную базу для борьбы с системой. К тому времени постструктуралистские протестные импульсы уже вовсю бушевали в Америке. Всего год назад в парке Голден Гейт в Сан-Франциско «лето любви» потонуло в потоке цветов, беспорядочного секса и свободно распространяемых психоактивных веществ, самым радикальным среди которых был LSD. Потом были Чикаго и Кентский университет, массовые выступления против войны во Вьетнаме, сидячие забастовки и бунты. В ходе всех этих событий сформировалось типичное «я» бумера: крайне индивидуалистическое, с плюралистической системой ценностей и повёрнутое на деконструкции всех конвенциональных истин, которые, как казалось бумерам, вели к маргинализации всего, за что они боролись. Бумеры свято верили, что именно конвенциональная рациональность, формальная рациональность, линейная рациональность ответственна за маргинализацию чувств, природы, женщин, высших состояний сознания, психоактивных веществ, свободной любви, группового секса, тела – в общем, можете продолжить этот список сами.

– Короче говоря, бумерами владела одна всепоглощающая страсть: воскрешение того, что рациональность вытесняла как «Другого».