Кен Уилбер - Бумерит

– Жрецам нужны были слёзы, потому что они вызывали дождь. Детей с перерезанным горлом предлагали Тлалоку как «окровавленные цветки кукурузы».

– До сих пор речь шла об обычных, сезонных жертвоприношениях. Но в Мексике, помимо них, практиковались ещё и массовые церемониальные убийства в честь вступления на престол нового правителя, завершения постройки пирамиды или победы в крупной войне. В 1487 году, после неудавшегося бунта уастеков, ацтеки в течение четырёх дней принесли в жертву от 20 000 до 80 000 пленных, которые были согнаны в Теночтитлан. Клендиннен так описывает произошедшее: «Мужчины были скованы цепями, продетыми через проколы, которые имели в носу все воины. Женщинам и ещё не имевшим проколов детям для ограничения подвижности на шеи были надеты хомуты. Все стонали и причитали». Пленных вели к пирамидам: «четыре ряда страдающих людей, растянувшиеся на всю длину дороги для процессий и выстроенные вдоль мощёных путей, медленно двигались к пирамидам».

В голосе Ван Клифа снова послышалось презрение.

– Те немногие культурологи, у которых хватило честности признать эти обычаи, конечно же, попытались обвинить во всём вертикальные иерархии власти, навязанные бедным беспомощным людям. Но у Клендиннен мы видим совсем другую картину. «Простые люди были задействованы в наблюдении за жертвами, их подготовке, доставке к месту расправы, последующей скрупулёзной разделке трупов и раздаче голов, конечностей, мяса, крови и снятой кожи. В некоторых случаях в рамках ритуала войны, одетые в мокрую кожу пленённых ими людей, с наполненными кровью калебасами, пробегали по улицам города, а жители приглашали их в свои дома. Мясо жертв варилось в кастрюлях, а их очищенные и высушенные бедренные кости устанавливались во дворах рядом с домами…»

Голос Ван Клифа стал сильней и немного громче, его взгляд проникал в слушателей как лазер.

– Чем же должен быть одержим человек, чтобы считать всё это раем?

Продолжительное молчание.

– Разумеется, зелёным мемом.

Слушатели нарушили тишину равным количеством одобрительных и неодобрительных возгласов.

– У Уильяма Ирвина Томпсона (William Irwin Thompson), взахлёб восхваляющего мифических ацтеков, Тодорова, прославляющего их прекрасное «разнообразие», и Киркпатрика Сейла, утверждающего, что они жили в экологическом раю, есть одна общая черта: все они бездумно отдаются до-/пост-заблуждению, принимая доформальные условия за постформальную гармонию. Они и легионы их единомышленников используют разрушение этой «изначальной гармонии» как повод выразить своё великое и великолепное моральное негодование.

– Иными словами, бесчисленное количество авторов, писавших об ужасах современности и побуждаемых желанием бумерита продемонстрировать своё моральное превосходство, начало вкладывать во все досовременные явления неоправданно глубокий смысл. Можно не сомневаться: доконвенциональный рай оказался так привлекателен потому, что дал простор для нарциссизма – это тот рай, в котором я могу прославлять себя и открыть всему миру чудо собственного бытия. В общем, героическое самолюбование культурологии стало ещё более героическим.

Неожиданно Ван Клиф закончил, коротко кивнул слушателям, повернулся и гордым шагом ушёл со сцены.

– Расскажите нам об этих высших уровнях сознания, следующих за бирюзовым, – дружно умоляли мы Хэзелтон.

– Ну, кое-что я могу вам сказать. Эти уровни приобретают некое духовное звучание, – ответила она мягко и нежно.

Я до сих пор терял ориентацию, когда смотрел ей в глаза. В какой-то момент Каролина прошептала мне на ухо: «Кен, ты как-то накренился». Слушая Хэзелтон, я каждый медленно раз клонился вправо – взгляд в небеса, находившиеся на месте её глаз, лишал меня опоры.

– Да, но духовность уже позади, а не впереди, – заявил Катиш. Тогда как миллионы его соотечественников оплакивали потерю традиционных ценностей, Катиш, воспитанный индийской системой образования, позаимствовавшей у Запада взгляды постмодернистского марксизма, был счастлив оставить в прошлом весь этот жалкий опиум для народа.

– Дорогой Катиш, – мягко возразила Хэзелтон, – верить, что вся духовность осталась в нашем историческом прошлом, значит совершенно не отличать до рациональную магико-мифическую религию пурпурного и красного уровней, которая действительно была на подъёме в досовременном мире, от пост рациональной религии бирюзового и более высоких уровней, которая, похоже, ждёт нас в нашем общем будущем. Видишь ли, милый, наши исследования говорят о том, что пострациональная религия у нас ещё впереди. Грустно, что так много людей путают до– и пост-рациональное, тебе не кажется?

Я закивал головой с таким энтузиазмом, который мне самому показался чрезмерным, и начал волноваться, не заметил ли этого кто-то ещё. Джонатан радостно улыбался всем сидящим за столом, его выражение лица говорило: «Ну что, поняли, идиоты?»

– На этой неделе на семинаре мы будем говорить о досовременных мифических обществах и тех зверствах, которые в них творились. Красный и синий – просто мастера выдумывать пытки! – рассмеялась она. – Но, похоже, что в некоторых из этих мифических обществ были люди, которые имели доступ к более высоким, пост-бирюзовым стадиям. Проблема в том, что бумеры ошибочно решили, будто эти стадии были характерны для общества в целом. В досовременных магических и мифических культурах у очень, очень маленького количества людей – меньше, чем у 1 % – был постоянный доступ к этим высшим духовным стадиям, но то, что удалось сделать этим людям, просто удивительно. Что касается остальных людей, они делали… в общем, не самые приятные вещи.

– Расскажите об этих высших стадиях! – уговаривали мы её, как дети. – Пост-бирюзовый, пост-бирюзовый, пост-бирюзовый! – проскандировали мы несколько раз и засмеялись.

– Ну, когда мы начинали проект «Сознание человека», то намеревались создать карту всех известных состояний, стадий, уровней, линий, мемов и волн сознания. Раскладывая все состояния сознания на очень большой сетке или карте, похожей на карту спирали ДНК, мы начали замечать кое-что странное: религиозные традиции, имеющие самый высокий статус в своей собственной культуре, такие как дзен-буддизм, веданта, рейнский мистицизм, суфизм и каббала, описывали одни и те же состояния сознания. Похоже, что все эти по-настоящему глубокие духовные традиции имели доступ к самым высоким уровням великой спирали развития. Они все имели доступ к уровням, находящимся над бирюзовым.

Она замолчала, посмотрела на каждого из нас, а потом из глубины голубого неба донеслись слова:

– И если это так, мы нашли карту дороги, ведущей к Богу.