Кен Уилбер - Бумерит

Карла Фуэнтес упругим шагом вышла на сцену. Её живая улыбка служила скрытым противовесом следующей теме.

– Мне говорили, что в моих жилах течёт странная смесь испанской и ацтекской крови с небольшой примесью ирландской и капелькой хопи. Даже не спрашивайте, как это получилось.

Все рассмеялись.

– Но это не мешает мне видеть суровую правду. Поразительно, насколько были романтизированы, особенно благодаря писателям-бумерам, распространённые мифы о коренных американцах Северной, Центральной и Южной Америк, и насколько сильно от этих мифов отличаются взгляды учёных, раскрывающих перед нами более адекватную и реалистичную картину, подкреплённую, в отличие от мифов, массой доказательств. Очевидно, что одной из благородных задач романтических мифов было разрушение созданных более ранними мифами представлений о том, что все аборигены – просто дикари, ведь эти ранние мифы были так же вопиюще неверны, как и более поздние романтические. Но свою невероятную популярность в последние тридцать лет эти романтические мифы обрели по другой причине, верно, друзья? – зал замычал в знак согласия. – Вот именно. Эти мифы обрели такую широкую, неудержимую популярность, потому что идеально согласовывались с бумеритом и трагедией одарённого ребёнка, разыгранной на исторической сцене.

Постаревший голос Джони Митчелл(Joni Mitchell) скрипит и хрипит: «Мы должны вернуться в Сад!», а голая Хлоя раскачивается на ветвях огромного дуба в саду Эдема. «Они заасфальтировали рай и построили парковку!» – о боже, о господи, стук в моём мозгу не ослабевает, мои глаза вылезают из орбит, череп потеет. Когда же, наконец, прекратится эта боль?

– Видишь, всё дело в тирании. Тут я должна согласиться с бумерами, – говорит Хлоя.

– Почему ты с ними соглашаешься?

– Потому что из-за тирании ты дребезжишь.

– Послушай, я не дребезжу. Не дребезжу. Ты что, совсем не слушала? Помнишь, до-обыденность и пост-обыденность? По-моему, ты сейчас как раз скатываешься в до-обыденность.

– Но из-за тирании здравого смысла мы лишаемся самых интересных в жизни вещей.

– Каких, например?

– Ну, например, ты всё время пялишься на мою грудь, но совсем забыл об этой классной попке!

– Ух ты!

Я бросаюсь вперёд, чтобы схватить её, но в руках у меня оказывается мой сиамский близнец, и на этот раз моя опустошающая депрессия обращается ко мне напрямую: «Думаешь, твоё поколение действительно другое? Пост-рейв-техно-племенные тусовки, великие, прекрасные и незабываемые опенэйры, экстремально-анархические забавы, шаманархия в бегах, эколотека маячит тут и там, киберделические волны сметают всё на своём пути, технопляски и женороботы-лемминги, стремительное головоразрушение и органическая органархия, горячие_сестренки@андеграунд, техноплемена с их долгожданными, дьявольски усиленными веществами и простимулированными цифровой информацией, ощущениями? Какого чёрта ты делаешь? Ты действительно думаешь, что это возвращение в Эдем? Твоё поколение хоть что-нибудь изменило?» Я не могу дышать, на этот раз я действительно не могу дышать…

– С недавних пор начал распространяться более реалистичный взгляд на рай. Цитирую: «Расшифровка иероглифов майя – единственной системы письма, существовавшей в Новом Свете, произвела революцию в месоамериканских исследованиях. За тысячу лет до того, как ацтекская традиция жертвоприношений достигла своего кровавого рассвета, классическая культура майя уже разработала сложный ритуальный язык, содержавший глаголы, обозначающие такие действия как обезглавливание, вырывание сердца и сбрасывание вниз по ступеням пирамиды. Из этого следует шокирующий вывод: великие месоамериканские достижения в области архитектуры, искусства, военного дела и астрономии были следствием помешательства на жертвоприношениях».

– Ни с одной другой цивилизацией не связано столько романтических легенд, сколько было придумано о майя. Все – от ортодоксальных учёных до последователей нью-эйджа – рассматривали майя как пример практически идеального общества. Все вокруг считали майя миролюбивым и глубоко духовным народом, который жил в гармонии с природой и обладал «недиссоциированным» сознанием или сознанием «единства», противопоставлявшимся «диссоциированному» или «расщеплённому» западному интеллекту, который, согласно распространённой оценке, «потерял связь с землёй и больше не способному с ней взаимодействовать». Утверждалось, что в обществе майя были повсеместно распространены вдохновенное искусство, архитектура и астрономия. Войны не существовало. Культура была эгалитарной, а общество основывалось на принципах взаимопомощи. Как с некоторым удивлением отметил один из ныне живущих учёных, «этот популярный взгляд на майя притягивал всех как увлекательная научная фантастика, и все с ним соглашались». Я уж не говорю о последователях нью-эйджа, считавших майя самой высокоразвитой и высокодуховной цивилизацией, когда либо существовавшей на Земле.

Над залом снова повисла гробовая тишина.

– Но после выхода нескольких книг, таких как «Кровь королей» Линды Шели (Linda Schele) из Университета Техаса и Мери Эллен Миллер (Mary Ellen Miller) из Йеля, стала вырисовываться более точная, правдоподобная и тревожная картина. «Во-первых», – заключает Майкл Коу (Michael Coe) из Йельского Университета, – «это были не мирные теократии, а соперничающие друг с другом и очень агрессивные города-государства, жизнь в которых вертелась вокруг постоянных войн и пленения важных противников, после долгих пыток и унижений подвергавшихся казни. Правители таких государств годами могли таскать за собой несчастного пленника в качестве трофея… Похоже, пленным приходилось играть в игру, единственным исходом которой для них было обезглавливание. Одержимость жертвоприношениями создала ацтекам дурную славу, но они никогда не применяли к своим жертвам и сотой доли тех пыток и унижений, которые использовали в своих жертвоприношениях майя».

Фуэнтес посмотрела в зал.

– Шели и Миллер описывают изображённую на одном из рисунков майя сцену, дающую «ясное представление о том, как майя демонстрировали свою добычу и, празднуя победу над противником, пускали ей кровь. В левом дальнем углу рисунка изображена фигура человека, с поднятой рукой склонившегося над пленником – он то ли вырывает пленнику ногти, то ли отрезает пальцы. По руке пленника течёт кровь, а его впалые щеки могут свидетельствовать о том, что в ходе ритуала ему вырвали зубы. Из пальцев других жертв хлещет кровь, они смотрят на свои руки и жалобно стонут. Один пленник держится за палец и, кажется, умоляет о пощаде. Но жертвоприношение майя могло иметь только один исход. Пленник умирал, когда у него вырезали сердце, хотя, судя по ранам на теле, к тому моменту его мучители успевали вдоволь с ним позабавиться. По сравнению с этими пытками, быстрое и ловкое извлечение сердца, практиковавшееся ацтеками, можно считать проявлением милосердия».