Ирина Телегина - Большая психологическая игра, или Игра не в тренинге

Мы шли вместе уже длительное время. Эдди и Сюзанна полюбили друг друга, и эта любовь придавала всей нашей команде силы. К тому же они ждали ребенка. Никогда еще мы не были так счастливы, удачливы и близки к нашей цели…

Я и Джейк в молчании ехали на восток, к маленьким фермам. Наши лошади шли бок о бок. Я знал, Джейка волнует что-то очень серьезное, об этом говорила тревога на лице мальчика. Однако я изумился, когда Джейк сжал правую руку в кулак, приложил к левой стороне груди и сказал: «Стрелок, до того, как Эдди и Сюзанна присоединятся к нам, могу я поговорить с тобой дан-дин?»

Я удивился, откуда он знает это древнее наречие. Я никогда не изъяснялся на нем ни с Джейком, ни с кем из нас. Оно означало: «Могу я открыть сердце твоему приказу?» Но подтекст был более сложным, более древним, выражение это пришло из столетий, предшествующих Артуру Эльдскому, так, во всяком случае, говорили. Обычно речь шла о неразрешимой эмоциональной проблеме, чаще всего любовной, с которой обращались за помощью к старшему. Идя на такой шаг, он или она соглашались в точности последовать совету старшего, незамедлительно и без единого вопроса. Однако, само собой, у Джейка Чеймберза не могло быть любовных проблем… и откуда он узнал эту фразу?

Тем временем Джейк смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и мне решительно не нравилась серьезность бледного лица мальчика.

– Дан-дин… где ты это слышал, Джейк?

– Нигде. Думаю, почерпнул из твоей головы, – тут Джейк торопливо добавил. – Специально я туда не залезал, будь уверен, но иногда что-то мне перепадает. Обычно всякая ерунда, но бывает, и какие-то фразы.

– Ты подбираешь их, как вороны подбирают блестящие предметы, за которые во время полета цепляется глаз?

– Полагаю, что да.

– Какие еще? Перечисли мне несколько.

Джейк смутился.

– Многие я запомнить не могу. Дан-дин означает открыть тебе свое сердце и согласиться сделать все, как ты скажешь.

Да… В прикосновениях к сознанию другого мальчику, похоже, уже не было равных, и я верил его словам о том, что он не залезает в чужие головы. Во всяком случае, специально.

Джейк молчал почти две минуты. Я попытался проникнуть в его голову, как с другими проделывал это мальчик), но ничего не увидел. Совершенно ни…

Ан нет. Увидел крысу. Извивающуюся, на что-то насаженную…

– Где находится замок, в который она ходит? – спросил Джейк. – Ты знаешь?

Я не смог скрыть удивления. Точнее, изумления. Наверное, потому что чувствовал за собой вину. Внезапно он понял… если не все, то многое.

Когда мы вытаскивали Джейка из другого мира, куда он переместился, упав в пропасть тогда в ущелье, дверь в него охранял древний демон, победить которого не представлялось возможным, его можно было лишь отвлечь и насытить, чтобы открыть дверь и вытащить Джейка. Этот демон был демоном похоти. И Сюзанна, сделав решительный шаг, соблазнила демона. Он был силен и ненасытен, мы боялись за ее жизнь, но это был единственный шанс спасти Джейка, и нам удалось это сделать.

Эта история забылась, как страшный сон, к тому же помогла радость от спасения мальчика. Однако она не прошла бесследно. Демон оставил в Сюзанне свое семя, которое изменило и часть самой Сюзанны.

Они с Эдди думали, что она ждет их ребенка, и были так счастливы! А Джейк все понял!

– Замка нет и никогда не было, – ответил я Джейку. – Это место, в которое она приходит, в ее голове, и создано оно на основе сказок, которые она, должно быть, читала, и историй, которые я рассказывал у костра. Она приходит туда, чтобы не видеть, что она в действительности ест. Что требуется ее ребенку.

– Я видел, как она ела жареного поросенка. До нее этого поросенка ела крыса. Она насадила крысу на вилку для мяса.

– И где ты это видел?

– В замке, – он помолчал. – В ее сне. Я попал в ее сон.

– Она тебя видела?

– Нет, – ответил Джейк. – Она меня не видела.

Я думал о той ночи, когда последовал за ней в болото. Я знал, что мысленно она где-то еще, чувствовал это, только не мог сказать, где именно. Очень уж смутными были образы, которые я выуживал из ее головы. Теперь я знал. Знал и другое: Джейк встревожен и не знает, оставить ли Сюзанну в неведении. Возможно, опасения мальчика были правильными. Но…

– Ты видел не Сюзанну, Джейк.

– Я знаю. Это другая личность, живущая в ней. Она называет себя Миа. Она беременна и до смерти напугана.

– Раз уж ты говоришь со мной дан-дин, расскажи все, что ты видел, и все, что тревожило тебя после пробуждения. Потом я отдам тебе мудрость моего сердца, мудрость, которая у меня есть.

Он рассказал мне, как Миа (вторая личность Сюзанны, которая досталась ей от демона) спускалась по ступеням, о страхе, который она испытала, увидев, что в обеденном зале нет еды. О том, как пошла на кухню. Как увидела жареного поросенка, которым лакомилась крыса. Как убила соперницу. Как поедала добычу. Как он проснулся, дрожа всем телом, и с трудом подавив крик.

Тут он запнулся и посмотрел на меня.

Все так, но Джейк по-прежнему не решался сообщить мне, что собирался обо всем рассказать Сюзанне. На полном серьезе обдумывал эту идею. Он, однако, озвучил свой главный страх: если двое о чем-то знают, а двое – нет, значит, команда разбита, и именно в тот момент, когда она должна быть максимально крепкой. Даже пересказал мне байку о спущенном колесе.

– Я не знаю, что делать. Не хочешь ли подсказать мне?

– Ты захотел быть в числе тех, кто принимает решение, как положено мужчине. Я тебе это разрешаю, должен разрешить, потому что именно ты играешь мужскую роль в этих событиях. Ты сам открыл эту дверь. Тебе и принимать решение.

Побледневший было Джейк вновь покраснел, снова побледнел. На лице отражался испуг, он качал головой, не произнося ни слова.

– Но это всего лишь видение и сны, а если этот ребенок – действительно ребенок Эдди, а не демона, и она, узнав обо всем, избавится от него? Я же ребенок, почему я должен принимать решение?

– И у меня не было ни малейшего желания лишать тебя детства. Однако это не мой выбор, я не могу сделать его за тебя.

Джейк опустил голову и с дрожью в голосе прошептал: «Я знаю».

– Ты уверен, что Сюзанне нужно все рассказать. С другой стороны, я не знаю, что делать… в этом вопросе определенности у меня нет. Когда один знает, а второй – нет, второй должен склонить голову и подчиниться, а первый – взять на себя ответственность. Ты меня понимаешь, Джейк?

– Да, – прошептал мальчик и вытер со лба пот. – Но аборт – это смертный грех. Это убийство!