Надежда Маркова - О чем молчат предки

15-летняя любимая внучка Оленька проследила, как бабушка за три дня до смерти шла на кладбище. Там она подошла к могиле мужа, обняла осевший холмик и что-то прошептала. «Гриша, Гриша, кохане мое. Смерть нас разлучила, смерть нас и соединит», – услышала девочка.

Алла и Андрей пришли на расстановки встревоженными. У них создалось впечатление, что за их дочерью Леночкой уже два года кто-то охотится. Когда ей было 14 лет, в подъезде дома ее чуть не изнасиловал незнакомый верзила. Благо отец, ставивший машину в гараж, возвращался домой и спугнул негодяя. Через несколько месяцев с крыши дома рядом с проходящей девочкой упал огромный булыжник. Лена отделалась испугом. Но через полгода ее сбил мотоциклист и уехал с места происшествия. Был надорван мениск, предстояла операция на колене. Во время операции произошла передозировка наркоза, и Лена уже двое суток лежит в реанимации, не приходя в себя.

Семья живет в достатке, но не роскоши, врагов и завистников нет. В роду со стороны обоих родителей все доживали до глубокой старости. Аборты они не делали. Есть еще младший сын. Лена открытая и общительная девочка, даже еще не успевшая влюбиться.

Когда нет никаких фактов и информации от клиентов, я настраиваюсь энергетически на их семейную систему. Здесь ключом может быть все что угодно, звук, слово, запах, иногда готовая картинка. На стене тренингового центра «Солнечный Свет», в котором мы проводим расстановки, висит объявление. Я вижу на нем только три буквы БТР: быть, творить, радоваться. БТР! Не исключено, что это ерунда, но у меня больше нет никаких зацепок, у меня ничего нет.

– Вы служили в Афганистане? – неожиданно и для себя, и для клиента спрашиваю я в упор.

На лице Андрея вспыхивает немой вопрос и буря чувств:

– Да, я прошел Афган, откуда вы знаете и какое это имеет отношение к дочке?

– Вам приходилось убивать мирных жителей? – продолжаю я скороговоркой, ибо не знаю, откуда у меня эта информация, и для меня важен момент внезапности.

– Да, – он опускает голову на руки и начинает раскачиваться всем телом. – Зараза, голова разболелась, пойду, покурю. – Он достает из кармана пиджака пачку сигарет, пытается достать одну. Руки его дрожат.

Когда муж выходит за дверь, Алла взволнованно говорит: «С ним давно такого не было. Когда вернулся с войны, мне казалось, он сошел с ума. Хлопал дверьми, бросал стулья и посуду, выл от головных болей и ночных кошмаров. Я любила его с первого класса. Ждала, как могла исцеляла его раны. И физические и душевные. Рождение детей вернуло его к жизни. Сейчас мне страшно. Может, поговорите с ним наедине?»

Мне тоже было страшно. Особенно говорить с Андреем наедине. Но в реанимации умирала молодая девушка, и пока страх не скрутил меня, я согласилась. Мы проговорили несколько часов.

В Афганистан они ушли всем классом сразу после выпускного вечера. Добровольцами. Все шестнадцать пацанов из 10-го «Б». Они шли, следуя рыцарскому зову своих мальчишеских сердец служить Родине, бежали из постылого быта брежневского застоя. В живых остался один Андрей.

Через четыре года войны, четыре года ужасов, смертей, опасности, крови, жары, жажды и грохота орудий Андрею стало скучно. Уже не «вставляла» трава, не ужасали оторванные руки и ноги, убитые товарищи и цинковые гробы. Ощущений не было. Все стало обыденным и пресным. Он продолжал бегать, снабжать свои БТРы, получать медали, стрелять, ходить в дозор, рисковать жизнью, но казалось, будто его доброе честное сердце в цинковом гробу отправили на родину и закопали в землю. Родители его дважды получали извещения о том, что их сын погиб смертью храбрых.

Но он жил. И его молодая необузданная плоть желала разрядки и новых ощущений. Уже месяц стояла неимоверная жара и видимость перемирия. Он пошел к ручью за водой. Девушка-девочка, блеснув огромными перепуганными глазами, как горная козочка, отскочила от источника с кувшином воды и бросилась наутек. Он догнал ее, и, сломив сопротивление, овладел ею прямо на горной тропе.

Утром к их части подошел высокий старик в белом тюрбане. За руку он тянул вчерашнюю девушку. Подойдя к Андрею, взял его за руку. Вложил в нее руку дочери, сказал жестко несколько фраз, повернулся и, оставив девушку возле БТРа, зашагал прочь. Мустафа, парнишка-переводчик, перевел слова старика Андрею выборочно: «Теперь она твоя жена. Ее зовут Фатима». Среди солдат послышался смешок, но вскоре все утихли и разошлись. Андрей был командиром мотострелковой части. О его жестокости ходили легенды.

Фатима быстро освоилась с ролью жены. Она ходила к источнику, приносила воду, пекла лепешки, а по ночам ублажала мужа восточными ласками. Через месяц их часть получила приказ идти через перевал. К ущелью стягивались свежие силы моджахедов. Андрей попросил Фатиму уйти домой. Умильно сложив ладошки и закатив очи-звезды к небу, девушка влюбленно лепетала слова любви и привязанности. Андрей взял ее за руку и отвел к отцу в кишлак. Отец Фатимы преградил путь в дом, твердо сказав уже знакомые слова: «Теперь это твоя жена. Возвращать нельзя. Позор».

В часть должен был приехать командир дивизии. Предстояла операция в Панджшерском ущелье. История с «женитьбой» может обернуться позором для него, здесь уже не до смеха. Фатима покорной козочкой бежала вслед за мужчиной. Он кричал на нее, отталкивал, показывал рукой на ее селение. Она останавливалась, слушала своего господина, мило склонив головку набок, но как только он отворачивался, семенила следом. Откуда ей, бедняжке, было знать, что этот загорелый блондин с голубыми глазами, казавшийся ей Аллахом, спустившимся с небес, не объясняется ей в любви, а кроет отборным матом. Когда на горизонте показались БТРы, Андрей нервно схватил Фатиму за руку, завел за большой камень. Раздалась автоматная очередь. Обрызганный кровью муж спешно вернулся в лагерь. Вслед ему ласково и недоуменно смотрели широко открытые глаза-звезды его юной жены. Развод был коротким. Такие мы, русские.

Леночка была идентифицирована с первой женщиной отца, Фатимой. По закону жанра она повторяла ее судьбу и будет повторять, если отец не вспомнит, не раскается и не оплачет убитую. Отец вспомнил. Но раскаивается ли он? Его последние слова: «На войне, как на войне», – свидетельствуют о том, что его сердце осталось лежать в цинковом гробу афганской войны.

Для девочки в расстановке мы сделали ритуал разотождествления с Фатимой. На следующий день, о чудо, ей стало лучше. Ее перевели из реанимации в обычную палату. Прижимая руку дочери к своему сердцу, отец раскачивался всем телом. Из его глаз медленно текли слезы. Андрей плакал впервые со времен войны. Слева над верхней губкой Лены он будто впервые увидел маленькую черную родинку, которую скрывал нежный пушок. Точно такая же была у его маленькой афганской жены.