Юлия Латуненко - Материнский сценарий. Как наши детские травмы влияют на взрослую жизнь и воспитание собственных детей

Они не в состоянии сдерживать себя и сознательно причиняют боль своим детям, которые всецело от них зависимы. Те, чья воля была сломлена в детстве, обязательно попытаются сломить волю других, более слабых людей. И самой первой мишенью становятся дети. Они точно знают, что их дочери и сыновья никогда не обвинят их. Когда вырастут, они сами, скорее всего, будут психологически «ломать и портить» других людей, но не своих родителей. «Ведь родители – это святое». Эту фразу, конечно же, придумали токсичные родители, чтобы подчинить своей воле детей, сделать их удобными и послушными.

Мысли увели Елену Евгеньевну далеко, и она не заметила, как в раздумьях прошел час. Доклад еще не был завершен, а сомнения уже поселились в сердце: «Смогу ли я донести завтра до мам, что можно навредить ребенку, даже не прибегая к физическим наказаниям? Сумеют ли они понять, что есть тысячи «невидимых» инструментов психологического насилия над ребенком, к которым родители прибегают почти в каждой современной семье? Не вызовет ли тема токсичного материнства у мам защитную реакцию сопротивления?» Все эти вопросы пронеслись в голове у Елены Евгеньевны, но она отбросила сомнения и перевернула страницу своего блокнота, где по старинке вручную набросала тезисы доклада. Мысли упрямо не давали сосредоточиться, уводя женщину в воспоминания о своем собственном материнстве.

Вспомнилось, как мать маленькой Лены изрекала лозунги о радости материнства и святости матери для ребенка; как семьи, школы и другие воспитательные учреждения вбивали в головы девочек и девушек установку, что каждая женщина должна выйти замуж и родить ребенка. И баста. Никто не спрашивал девушку о том, хочет ли она выходить замуж и рожать. Нужно было жить как все и познать в обязательном порядке «радость материнства». А что значит эта «радость», никто не объяснял.

И когда двадцатилетняя Елена родила сына, случилось первое потрясение – никакой радости, которую так навязчиво рекламировали советские газеты, журналы и ее собственная мать, она не испытала. Напротив: боль, физическая усталость, полная растерянность, страх не справиться с обязанностями по отношению к ребенку. Вторым потрясением стало то, что вся прежняя жизнь Елены в один день завершилась. Она никак не могла понять, почему не чувствует «радости материнства», а переживает постоянно лишь тревогу, страх и невероятное переутомление.

Муж Елены, который так настаивал на ребенке, уехал в столицу писать диплом, оставив ее в родном селе с матерью и отцом. Мать Елены, преисполненная материнским героизмом и жертвенностью, включилась в уход за внуком, бесконечно повторяя знакомую с детства фразу: «Ты без меня не справишься». В это Елене было легко поверить.

Ребенок постоянно плакал, не спал ночь за ночью, и однажды истощенная бессонными ночами молодая мама схватила среди ночи пятимесячного сына и стала его трясти, как тряпичную куклу, отчего его маленькое личико исказилось в гримасе обиды и он закричал еще сильнее. «Господи, что же я делаю? Он же маленький! Как я могла его так тряхнуть?» – пронеслась мысль в голове Елены. Из глаз, не смыкавшихся много ночей, потекли слезы. Она прижала лобик плачущего сына к своей мокрой щеке и зашептала: «Прости, прости, прости меня, сыночек. Я самая ужасная мать на свете». Она качала своего сына, держа его в ватных от усталости руках, до самого рассвета, пока он не успокоился. С мыслью: «Я и правда не справлюсь, я могу ему так навредить, что не прощу потом себя никогда» Елена провалилась в темноту короткого сна, пока ее не разбудила встревоженная мама:

– Лена, ты что, не видишь, что Глебушка накрыт с головой одеялом? Он же так задохнется! – упрек матери прозвучал как доказательство материнской несостоятельности Елены.

– Мама, из меня и правда никудышная мать, – заплетающимся языком прошептала Лена, пока бабушка осторожно высвобождала личико внука из-под одеяла.

– Ничего, научишься. Я же рядом, – ответила мать так же шепотом, не глядя дочери в глаза. А из глаз Елены вновь потекли слезы.

– Мама, что со мной не так? Я не чувствую радости материнства, – Елена посмотрела на личико спящего сына, и волна тревоги охватила ее дыхание. – Я чувствую ад материнства.

– Шшшш… – зашипела мать, – не мели чепуху. Поспи немного, а я пойду кашку приготовлю Глебу.

При этих словах Лена вдруг вспомнила, что грудь ее туго стянута хлопковой тканью. Ночная сорочка взмокла от жалких остатков грудного молока и неприятно липла к ее полупустой груди, которая все еще болела. Несколько дней назад она приняла решение отказаться от грудного вскармливания. После тяжелого кесарева, во время которого жизнь Лены находилась в опасности, еще и мастит с температурой под сорок. Молоко перегорело. Антибиотики убивали воспаление вместе с последними силами молодой мамы. Грудь была твердой, как камень, и несколько акушерок не могли размассировать уплотнения. Во время этих массажей Лена кричала от дикой боли и думала: «Почему я одна все это терплю? Почему моего мужа нет рядом? Может, ему вообще нет никакого дела до того, что происходит здесь со мной и ребенком?» Обида на мужа в сочетании со всеми негативными переживаниями Елены была последней каплей в море ее страданий, и в то утро, перевязывая грудь сухими пеленками, она приняла решение сбежать. Так же, как сбежал муж. В столицу: ей нужно продолжать учебу на втором курсе университета.

Мать Елены взяла на себя уход за пятимесячным внуком, что сильнее подчеркивало ее героизм вкупе с неполноценностью ее дочери.

Первое чувство, которое Лена испытала, сев в поезд, было облегчение. Она крепко спала всю ночь, а наутро, выйдя на перрон столичного вокзала, разрыдалась от чувства вины, сжимавшего ее сердце: «Как я могла его бросить? Мой маленький сыночек, прости меня! Только плохие матери покидают своих детей».

Прошли две недели. На парах не слышала голос преподавателей: все мысли были о сыне. После учебы каждый день приходила в общежитие к мужу со слезами. Он не понимал, в чем проблема и почему Елена постоянно плачет из-за сына: ведь он в надежных руках бабушки. От его черствости и непонимания ее чувств на душе у нее становилось еще тоскливее. Тогда она осознала, что полюбила холодный камень, что ему нет дела до ее души, до их малыша, что на самом деле она одинока.

Через две недели взяла обратный билет – хотела на выходных повидаться с сыном. Сердце рвалось к нему с невероятной силой. Так и ездила раз в две недели в родительский дом к сыну. А он все меньше узнавал ее лицо.

Елена не могла больше так жить, взяла второй «академ» и увезла своего восьмимесячного сына в столичное общежитие, чтобы попробовать обойтись без помощи бабушки. В конце концов, вдвоем с мужем они справятся с родительскими обязанностями. Мать провожала с едкой ухмылкой: «Все равно ты скоро привезешь его назад. Не получится у вас без меня».