Дарси Локман - Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах

Годы шли, а я продолжала ловить на себе этот новый взгляд моего мужа – то сносила его молча, то злилась вслух, – и вот у нас родился второй ребенок. Нельзя сказать, что мои просьбы о помощи не выполнялись – но нерегулярно и только после ссор и настоятельных напоминаний. При этом каждый раз он будто подчеркивал негласное правило: потребности наших детей – моя обязанность. «Мое недовольство» стало темой наших совместных сессий у психотерапевта, и Джордж прекрасно понимал, какой удар под дых он мне наносит каждый раз, когда говорит о моем гневе так, будто это сыпь у меня на спине, которая появилась совершенно неожиданно и не имеет никакого отношения к нему. Опираясь на собственный опыт, наш добродушный психотерапевт пришел к следующему выводу: «Как я вижу, ваша реальная жизнь пока не отражает ваших более-менее прогрессивных идеалов». Почему никто не говорил такого раньше?

Хотя вообще-то говорила Таня, шесть лет назад, но я считала ее исключением из правил. Со времен моего детства гендерная динамика сильно изменилась – по крайней мере, такое впечатление у меня сложилось, прежде чем я стала мамой. Но оказалось, что мы с Джорджем до сих пор придерживаемся устаревших домашних сценариев. Когда Лив исполнился год, я поняла, что историями о поразительной способности мужа отказываться от домашних обязанностей – и даже не знать об их существовании – могла бы поделиться каждая знакомая мне мать. Маленькие дети, одетые не по сезону, не подписанные вовремя школьные разрешения, постоянное отсутствие нужных вещей в сумке («Ты не забыла подгузники?» – спрашивал меня Джордж каждый раз, когда мы садились в машину, и в голосе его слышалось обвинение). Мужчины негласно, но вполне внятно высказывали свою позицию. «Это не наша работа».

Мужья, которых я знала, включая моего собственного, активно общались со своими детьми – ничто в их поведении не напоминало ретростереотип мужчин, которые редко покидают свой кабинет и отказываются мыть маленькую грязную попу. Но стоило им превзойти в отцовстве Дона Дрейпера [3] Вымышленный персонаж, главный герой телесериала Mad Men (2007–2015; в российском прокате «Безумцы»), во многом воплотивший идеал маскулинности, в котором – в том числе и в отношении к женщинам и семье – соединились благородство и цинизм. , как эти мужчины с чувством выполненного долга отправлялись на диван со своими смартфонами. У всех нас – и мужчин и женщин – крепко засело в голове воспоминание о совсем недавнем прошлом, когда в домашних делах от отцов не ждали практически ничего. Так почему же мы, матери, так злились и не осыпали аплодисментами и лепестками роз каждое участие наших партнеров в домашних делах?

Что касается этих вполне достойных мужчин, они прекрасно понимали, что участвуют в домашних делах гораздо больше, чем когда-то их отцы. Но это только мешало им прислушаться к вполне разумным возражениям жен о том, что этого «больше» недостаточно. Я стала худшим врагом самой себе: сомневалась в своем праве просить о помощи, чувствуя вину каждый раз, когда злюсь. Как правило, выбор был прост – либо поругаться с мужем, либо просто взять и сделать все самой, что бы это ни было. Ситуация удручающая. Все женщины, которых я знала, высказывали свое разочарование друг другу, чтобы хоть как-то облегчить боль. «Он хотя бы помогает», – говорили эти женщины, стыдясь своего недовольства и защищая благие намерения партнеров. А тот факт, что никто в истории человечества еще ни разу не говорил фразу «Она хотя бы помогает», нам и в голову не приходил. Мать, как предписывает ее пол, может разделить с партнером радости родительства, но никак не его неизбежное бремя: не забыть подгузники, купить подарки, спланировать обед и ужин, найти детский сад, раздать одежду, которая уже мала. Можете сколько угодно считать такой порядок дел аморальным, но поменять его никто не в силах.

В первые годы после рождения ребенка требуется немало времени, чтобы осознать те или иные проблемы. Сейчас я уже не помню, когда именно раздражение превратилось в глубочайший разлад, в какой момент то, что мой муж преспокойно начинал есть сам, пока я нарезала еду для нашей малышки, стало вызывать у меня приступы печали. Меня убивали даже мелочи.

Мы оба обожали Лив. Но только я постоянно обновляла в голове подробный список всего, что необходимо для ее жизни. Одна. Неужели мое желание в ы носить и выкормить нашего ребенка привело к негласному договору о том, что удовлетворение всех ее нужд – моя обязанность? Я приняла это как данность. Если бы я не нашла няню, а потом детский сад, неужели это сделал бы Джордж?

Как только я нашла детский сад, я взяла на себя новую обязанность – каждый воскресный вечер собирать сумку Лив на неделю и оставлять эту сумку в садике в понедельник утром (я возила дочь по понедельникам), с чистой простыней для тихого часа. Лишь когда на понедельник выпадал праздник, я вспоминала о том, что Джордж, который возил Лив в садик по вторникам, даже не знает о существовании специальной сумки, с ее свежим постельным бельем и сменной одеждой. В такие недели, если воспитательница забывала об этом напоминать, Лив спала на голом матрасе, потому что ее отец не привез вещи. То же самое повторилось с нашей второй дочерью три года спустя. Для детей это, разумеется, не конец света. Но я страдала. Я чувствовала себя человеком второго сорта в собственном доме. Я старалась донести свои чувства Джорджу, но он слышал только критику, мне не удавалось до него достучаться. Сумка? Какая еще сумка?

В свете общего прогресса, когда для женщин многое изменилось в социальной сфере, вполне простительно, что мы не предвидели, насколько мало изменится наша личная жизнь. Вот в такой запутанной ситуации мы с Джорджем стали родителями – смутно предполагая, что мы будем все делать вместе, и не имея ни малейшего понятия о том, с чем нам предстоит бороться и каких усилий потребует достижение цели. И я стала читать о нашей проблеме.

По рекомендации подруги я выбрала книгу «Вторая смена» – подробный рассказ социолога Арли Хохшильд о том, как распределяли свои рабочие и домашние обязанности гетеросексуальные пары 1970-х и 1980-х годов. Вечно измотанные мамочки из ее исследований были мне настолько близки, что эта книга стала первым научным исследованием, над которым я рыдала (уже после рождения нашей второй дочери Тесс – к тому времени я уже выбилась из сил, стараясь навести в нашей жизни хоть какой-то порядок). В течение тридцати лет Хохшильд наблюдала за жизнью нескольких семей, анализируя поведение мужчин и женщин, стремящихся как-то распределить домашние обязанности. То, что многие из этих пар в итоге развелись, показывает, какую цену приходится платить за иллюзию гармонии.