Джулиет Митчелл - Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы
- Название:Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2020
- Город:Москва
- ISBN:978-5-89353-603-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джулиет Митчелл - Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы краткое содержание
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Классический психоанализ, однако, описывает новорожденного как находящегося в состоянии «первичного нарциссизма». Необходимо дать пояснение этому, если мы хотим разобраться во влиянии сиблингов и сверстников. Первичный нарциссизм означает переживание «единства» со своим окружением, сначала в утробе, а затем с матерью. Однако в этом нарциссизме Эго отсутствует или развито слабо. Оно будет развиваться через первичную идентификацию. В значительной степени такие идентификации будут миметическими, хотя собственное тело ребенка, его потребности и побуждения будут отвергать мимесис и придавать ему индивидуальность, создавая таким образом матрицу взаимообмена, интерсубъективности и взаимности. Появляющийся на почве первичного так называемый «вторичный нарциссизм», свойственный Эго, которое не столько развивается (хотя и будет развиваться), сколько колеблется между присутствием и отсутствием – ощущением полноты и пустоты. Мелани Кляйн объясняет это в контексте процессов расщепления и проекции хороших и плохих реакций на мать. Тем не менее вклад братьев и сестер в качестве других у материнской груди кажется решающим.
То, что индивид с самого начала является социальным существом, – на мой взгляд, аксиома. Тем не менее я думаю, что наличие социальной природы может также означать и то, что индивид становится самим собой в группе, которая даже в случае нуклеарной семьи будет вовлекать других детей, по крайней мере, во время визитов к врачу, на улице или в автобусе. Понятие «ребенок» будет меняться как в историческом, так и в межкультурном отношении, однако мы, как представляется, всегда полагаем, что оно, прежде всего, обозначает того, кто отличается от взрослого (в частности, от родителя). Хотя такое понимание верно, оно, может быть, чрезмерно ориентировано на взрослых. Младенец становится ребенком, не только узнавая, что он не является родителем (комплекс Эдипа и комплекс кастрации в рамках психоаналитической теории), но также в более позитивном контексте через подражание своим сиблингам и другим детям и через взаимодействие с ними. В тех случаях, когда первичным идентификациям с родителями наносится травма (вы думаете, что вы похожи на своих родителей или одного из ваших родителей, но это не так, по крайней мере, пока), первичная идентификация с группой сверстников является положительной, она не подлежит отрицанию, а стимулирует процесс дифференциации: вы похожи на других, но вы от них отличаетесь. Это означает, что в более позднем возрасте идентификация со сверстниками может быть полной или может предполагать разнообразие – группы иногда выступают как однородные конструкты, а иногда распадаются на отдельные части. Это также означает, что любовь и ненависть, соперничество, ревность и зависть являются социальными и могут быть специфическими латеральными явлениями, приобретенными в группе.
В детской поликлинике мы можем наблюдать, как младенцев охватывает беспокойство, когда они видят, что другого младенца рядом кормят и что он получает удовольствие. Он уже распознает это удовольствие и хочет его для себя. Это свидетельствует не только о зависти ребенка к груди (Klein, 2000), но и о его ревности к другому ребенку. Социальная справедливость подразумевает, что либо оба ребенка будут иметь одинаковый доступ к груди, либо ни один. Этот порядок устанавливается не только взрослым, он выражается в горизонтальной ревности и стремлении схватить игрушки; это означает, что ребенок будет пытаться ползти быстрее, чем тот, что находится рядом, но он также начнет передавать предметы туда-сюда. Моя дочь блестяще ползала в шесть месяцев не потому, что она была подающей надежды будущей олимпийской чемпионкой, не потому, что кто-то ее научил, а потому, что мы жили с девятимесячным ребенком, и двое этих детей научились играть вместе, ползая взад и вперед по коротким лестничным пролетам.
Считается, что групповая психология, как и истерия, произрастает из вертикальной парадигмы. Но в самом исходном тексте есть момент, который при должном прочтении может указывать на горизонтальное измерение. В книге «Психология масс и анализ человеческого Я» (Freud, 1921) Фрейд ссылается на миф, который он переосмыслил на основе своего клинического опыта, чтобы объяснить групповое историческое, наследственное или филогенетическое прошлое человечества. Речь идет о его более ранней работе «Тотем и табу» (1913), в которой он приводит пример, как банда братьев убивает первородного отца, который до того момента держал всех женщин только для себя. Затем братья должны были установить свои собственные законы и запреты, иначе снова наступит хаос. Однако один человек становится выше братских договоренностей. История причудлива, но мы можем использовать ее (чего не сделал Фрейд), чтобы указать на проблему, которая возникает, если мы понимаем все только в рамках вертикальной парадигмы. Это связано с вопросом об эго-идеале, который обсуждался ранее и который открывает возможную горизонтальную перспективу. Человек, ставящий себя выше братства, является героем, согласно гипотезе Фрейда о происхождении человечества: именно он рассказывает историю убийства отца – этот поэт представляет собой Эго или субъект истории; он один из смелых братьев, и его делают богом.
«Лживость мифа завершается обожествлением героя. Обожествленный герой был, возможно, прежде Бога-отца, являясь предшественником праотца, являющегося в качестве божества. Хронологически прогрессия божеств была бы тогда следующей: Богиня-Мать – Герой – Бог-Отец» (Freud, [1921], p. 137). Другими словами, психическая последовательность значимых людей выглядит следующим образом: мать, потом братья и сестры, затем отец.
Фрейд утверждает, что архетипический поэт, рассказывающий, скажем, эпическую историю происхождения расы, сам является первым героем; именно он утверждает, что убийство первородного отца не было делом рук группы братьев, а было совершено самим поэтом в одиночку. Это «ложь». История рассказывает об этом одиночном героическом подвиге в эпосе, а затем все остальные братья отождествляют себя с поэтом-героем. Поэт рассказывает свою историю о совершении отчаянно храброго поступка и тем самым ставит себя, героического революционного убийцу, на место отца. Таким образом, если Фрейд вместе с некоторыми антропологами XIX века постулирует первенство матриарха, тогда убивают не отца, а торжествующего старшего брата. Может быть (как это часто бывает в западных мифологиях), поэт-герой-отцеубийца является любимым младшим сыном матери, а не старшим сыном. Если это так, то для рожденного вторым первенец, то есть его собственный старший брат, может стать примером для подражания. Будучи обожаемым младшим сыном, он также может захотеть стать тем, кто первым удовлетворит желание своей матери иметь сына.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: