Фон Уивер - Клуб счастливых жен

– Cómo se dice, mamá? [45] – нежно спросил он Эстреллиту, когда пытался подобрать слова.

И продолжал, обращаясь к нам:

– У двоих часто возникают разногласия, – говорил он, а супруга подсказывала кое-какие слова. – У нас такое часто бывает. Но мы все обсуждаем и пытаемся вместе найти выход.

А иногда надо cerrar la boca [46], – заметил он со смехом и проиллюстрировал свою мысль. Приблизил большой и указательный пальцы друг к другу и провел ими вдоль губ, как бы запирая рот на замок-молнию.

– Иногда надо закрыть рот и молчать.

– Да, до поры до времени, – прибавила Эстреллита.

Эта замечательная, даже героическая женщина недавно решила брать уроки игры на скрипке. Каждый день ей приходится заниматься по два часа – вечером, с десяти до полуночи.

– Я еще только учусь, – скромно говорит она, будто это нечто совершенно обыденное. А ведь взяться за такое занятие в шестьдесят лет очень непросто.

Мы долго обсуждали, как сбалансировать личную жизнь, работу и семью. Эстреллита рассказала, что когда дети были маленькими, она старалась запланировать все консультации и операции на первую половину дня, чтобы вторую провести дома с семьей.

А три дня в неделю у нее вообще не было приема. Однако все равно иногда экстренная необходимость заставляла ее или Марио отправляться в клинику поздно вечером или в другое неурочное время.

Они начали совместную жизнь, не имея ни гроша за душой. Марио приходилось работать на двух работах, чтобы свести концы с концами.

– Его мать утверждала: «Да вы уморите себя этой работой!»

Эстреллита весело смеялась над непоколебимой уверенностью свекрови в том, что у детей ничего не выйдет и что им не удастся реализовать свои амбициозные цели. Но не на тех напала!

Ее родители были школьными учителями, а родители Марио – скромными служащими. Однако Марио с Эстреллитой хотели большего. Они выстроили свою судьбу сами, соединив усилия и создав прочную основу для нынешнего благополучия – своего и своих детей.

Правда, за это пришлось заплатить дорогую цену.

– Помню, как-то раз у нас с сыном вышел один разговор, – поведал глава семейства. – Марселло был тогда еще маленьким. Мы ехали куда-то в машине, и я спросил, кем он хочет стать, когда вырастет. «Я буду работать в банке», – ответил он. – «А почему?» – «У Даниэллы папа банковский служащий, и он проводит с ней много времени, а ты всегда на работе». Мне было тяжело это слышать.

Марио, конечно, работал более напряженно, чем жена. Его график был куда менее гибким. Нередко приходилось дежурить сутками – такова уж доля детского травматолога. Иногда Эстреллита с детьми ехала в больницу, чтобы семья могла вместе пообедать.

Нам с Китом было ясно, что эти двое трудились как слаженная, эффективная команда. Их партнерство позволяло им заботиться о благополучии семьи и не забывать о своих индивидуальных потребностях.

Мне, кроме прочего, было еще и очень интересно наблюдать за Китом. Это ведь наше первое совместное интервью. Казалось, он даже немного опьянел от новых впечатлений. Такое бывает, когда соприкасаешься с опытом долгой и счастливой жизни и в течение считаных часов беседы получаешь уроки, которые сам методом проб и ошибок усваивал бы в течение долгих лет. Глядя на моего любимого мужа в таких обстоятельствах, я сделала вывод, что не меня одну посещают во время этих встреч необычные ощущения.

Где-то вдалеке начали взрываться петарды. Вероятно, соседские дети решили устроить рождественский салют. Наш разговор на время прервался. Марио и Эстреллита на несколько минут удалились в кухню. Кит улыбнулся мне, а я – ему.

Тут вернулись хозяева. У них в руках было стеклянное блюдо с роскошным тортом. Он был украшен золотыми звездами и тончайшей шоколадной глазурью. Распевая песню (как я поняла, это было нечто вроде тех, что мы поем в честь дня рождения), они поставили торт перед Китом. В тот день мы отмечали очередную годовщину нашей свадьбы, но упомянули об этом лишь вскользь. Мы ведь приехали сюда ради них, а не ради себя. Именно их семья должна быть «в фокусе».

Тем не менее, так приятно, и они подготовили нам сюрприз!

В центре торта горела одна свеча, и нам предложили ее задуть. Кит немного смутился: он не любит, когда его персоне уделяют особое внимание. Я предложила ему самому сделать глубокий выдох и загадать желание (его день рождения прошел несколько дней назад). А сама откинулась на спинку стула и подумала: «Как мне хочется, чтобы все его мечты сбылись!»

Марио и Эстреллита, затаив дыхание, смотрели, как он гасит трепещущий огонек, а потом бурно ему аплодировали. Эстреллита разложила большие куски торта по тарелкам. Было сложно заставить себя есть: желудок еще помнил тяжесть лазаньи. Но я решила, что ничего страшного, пусть потрудится сегодня побольше. Хорошего не бывает слишком много.

Вернувшись в Буэнос-Айрес налегке, мы решили не брать такси, а доехать до центра на автобусе и затем пойти пешком в отель. За такой авантюризм пришлось поплатиться. Мы бродили по лабиринтам улиц, сворачивали в непонятные дворы, куда не проходил даже сигнал мобильной связи, пытались прочесть неведомые указатели на испанском. Полагаю, мы курсировали поблизости от гостиницы, но не замечали этого.

Кит первым заметил вдалеке логотип сети Sheraton. Мы попытались двигаться в этом направлении, но одного желания оказалось недостаточно. Всякий раз, как мы устремлялись по улице, которая должна была вывести нас ближе к нему, оказывалось, что она заводит нас не туда или оканчивается тупиком. Наверное, это было бы даже занятно, если бы мы не понимали, что кружим совсем недалеко от цели. В какой-то момент городу, видимо, надоело морочить нас. И мы внезапно оказались у гостиницы.

Муж и я пробыли в Буэнос-Айресе неделю, много гуляли и почти ни разу больше не заблудились, как в первый день. По Авенида дель Либертадор мы дошли до знаменитого района Палермо, где в многочисленных уличных кафе царит «французская» атмосфера. Мы посетили знаменитое кладбище Реколета, на котором похоронено много знаменитых аргентинцев, в том числе Эва Перон [47](героиня мюзикла «Эвита»), и узнали множество интересных историй и легенд о покоящихся здесь людях.

Например, о Руфине Камбасерес, известной как «девушка, умершая дважды».

После празднества, устроенного в честь ее дня рождения матерью, Руфину нашли бездыханной. Трое разных докторов признали ее мертвой. Она была похоронена на следующий день. Но вскоре служитель кладбища рассказал, что обнаружил отодвинутой крышку саркофага. Городское предание гласит, что девушку погребли заживо. Окончательно умерла она только тогда, когда пыталась выбраться из могилы. На месте захоронения мать воздвигла склеп, у входа в который стоит статуя Руфины, придерживающая ручку двери, будто собирается войти внутрь.