Коллектив авторов - Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия

Консервативный проект политически провалился, осуществилась нацистская диктатура. Роль радикальных консерваторов в становлении нацистского режима нельзя недооценивать: именно они способствовали созданию ситуации, в которой победа нацизма вообще была возможна. Однако сам нацизм не был консервативным движением, в том числе и консервативно-революционным. Консервативные революционеры – это те, кто настроен против капитализма и либерализма, но также и против интернационалистского социализма, кто придает большое значение таким категориям, как «народ» и «народный дух», кто ставит государство выше общества. Для многих из них характерны чувствительность к таким категориям, как «техника» и «план», обостренное внимание к проблематике модерна, современной социальной жизни и современной культуры.

Но, скажем, такое высказывание Юнга, определявшего суть «консервативной революции», вряд ли было возможно для нацистских идеологов: «Консервативной революцией мы называем возобновление уважения к тем законам и ценностям, без которых человек теряет связь с природой и Богом и не может выстроить подлинного порядка». Для консервативных революционеров было характерно утверждение миссии немецкого народа как общечеловеческой задачи, а не агрессия, не подавление и, тем более, не уничтожение других народов.

Характерным примером их сочинений может служить знаменитая в наши дни (во многом благодаря названию) книга Артура Мёллера ван ден Брука «Третий Рейх» (Moeller van den Bruck, 1923). Свершившаяся революция вообще зашла не туда, писал он, и все западническое, все ненемецкое в ней должно быть отвергнуто: «Немцы должны осознать свое предназначение и использовать свой шанс. Войны могут быть выиграны или проиграны и выиграны снова… Но революция бывает лишь один раз. Ноябрьская революция в Германии была политической глупостью, и раз уж дело зашло о революции, то должна свершиться иная революция – революция созидания третьего царства… осуществить которое призваны немцы». В этом специфика немецкого консервативного революционаризма: он не порывает с прошлым, но через связь с прошлым открывает будущее. Мы живем в ожидании особого рода людского, который осуществит это будущее. Конечно, это немцы, но особые немцы. «Националист вообще нацелен на будущее нации. Он консервативен, потому что знает, что нет будущего без укоренения в прошлом. И он ведет политическое существование, потому что знает, что и в прошлом, и в будущем он может быть уверен лишь постольку, поскольку он гарантирует существование нации в настоящем». Все эти формулы, конечно, еще совершенно пусты. Они отвергают либерализм, западные ценности, просвещение. В то же время важен «европейский выбор» консервативных революционеров как альтернатива узко понимаемому национализму и расизму – он часто давал о себе знать в их сочинениях и политическом поведении, в том числе в позднейшие времена.

Ханс Фрайер (1887–1969), одна из ключевых фигур консервативной революции, в книге «Революция справа» (1931) (Фрайер, 2009) предложил следующую схему: до сих вопрос о революции был вопросом об эмансипации, освобождении. Гражданское общество требовало себе свободы, а государство его подавляло. Теперь пришла пора новой эмансипации – государства от общества. Государство становится свободным в ходе революции справа подобно тому, как общество становилось свободным в результате революции слева. Общество – это сфера частных или классовых интересов. А через государство осуществляет себя народ. Народ Фрайер не отождествлял со всем населением. Народ – это, так сказать, слой-носитель государства, те лучшие люди, которые несут в себе потенциал будущего и рекрутируются изо всех социальных слоев. Вторая идея Фрайера, которая получила более полное развитие уже во времена нацизма, состояла в том, что раз уж революция свершилась, необходимо единение всех в большую этическую, а точнее – этико-политическую общность. Это не было исключительно идеей Фрайера, но он довел ее до большой ясности, призывая взять за образец античный полис. Но уже в начале 1940-х гг. Фрайер полностью переориентировался в своих предпочтениях. Он написал большую книгу про прусского короля Фридриха Второго, умеренно и просвещенно управлявшего подданными. Полицейско-камералистское взяло верх над революционным.

Еще один выдающийся немецкий интеллектуал, которого часто причисляют к консервативным революционерам, – Карл Шмитт. В 1920-е гг. он много сделал для того, чтобы доказать: парламентаризм и демократия – не одно и то же, воля народа может быть выражена другими способами, нежели рутинные процедуры выборов, которые часто приводят лишь к тому, что чиновники и прочий аппарат навязывают свое господство всем остальным. Шмитт не был сторонником нацистов и одно время даже выступал за запрещение как национал-социалистической, так и коммунистической партии. Он был близок к тем консервативным кругам, которые делали ставку на рейхсвер и, в частности, генерала Шляйхера в деле установления мира и порядка в стране. Но и Шмитт к концу 1932 г. не видел альтернативы нацистам и с готовностью принял их предложения о сотрудничестве. На подавление «рёмовского путча» он ответил статьей «Фюрер защищает право» и в течение нескольких лет был одним из самых влиятельных юристов в стране, помогая отстраивать идеологически правильную систему юридического образования.

В 1936 г. Шмитт подвергся нападкам газеты СС «Черный корпус», и только вмешательство высоких покровителей помогло ему сохранить жизнь и свободу. Никакого политического влияния он с тех пор не имел. Вообще, если судьба Шмитта чем и отличается от судьбы многих других консервативных авторов, пошедших на сотрудничество с нацистами, так это тем, что он был насильственно отодвинут от реальной политики сравнительно рано, тогда как многие другие разочаровывались в режиме и уходили от прямой и обязывающей ангажированности в тот или иной род внутренней эмиграции.

Особый интерес при этом представляют, однако, другие деятели, которые не только держались консервативных убеждений, но оставались на службе, как они полагали, не столько режиму, сколько стране. Вступая в союз с нацистами, они рассчитывали «приручить» их, но промахнулись (Noakes, 2003, p. 71–97). Характерным примером может быть судьба крупного финансового и хозяйственного деятеля времен как Веймарской, так и нацистской Германии Йоханнеса Попитца, который к моменту прихода Гитлера к власти был государственным министром и министром финансов Пруссии, с воодушевлением встретил нацистскую революцию и разочаровался в ней лишь к 1938 г. Уже в 1940-е гг., будучи одним из влиятельных чиновников рейха, он искал возможность сместить Гитлера (Roon, 1979) и, хотя и не участвовал непосредственно в заговоре 1944 г., был казнен как один из тех, кого заговорщики планировали видеть министром финансов освобожденной Германии. Попитц и многие другие люди его круга были националистами, монархистами, консерваторами. Такого рода карьеры, конечно, не были единственно возможными, но очень типичными.