Олег Фролов - Мужчина и женщина. Путь любви

Рассвет был нежен и ласков. «Как же я люблю просыпаться в такое утро! Люблю потянуться, понежиться, помечтать о наступающем дне, выстроить планы… О нет, никаких планов. Здесь я королева безделья… Освежающий душ. Чашечка кофе, пляж, шляпка и нирвана… Какой белый пушистый песок! Да, мне определенно все нравится. И теплый океан, и длинная полоса гламурного пляжа, и ласковый бриз, и этот шезлонг, искусно сплетенный из бамбука».

Елена с наслаждением улеглась, вытянула красивую ножку, полюбовалась тонкой линией щиколотки, затем полюбовалась другой: «И что мужикам надо? Ладно, заменим их пока солнечными ваннами». Расслабление, однако, не приходило, а вот сексуальное возбуждение накатывало не стесняясь. «Я больна, если возбуждаюсь от шезлонга, это верная клиника! – забеспокоилась Елена. – Со мной явно что-то не то!» Новый импульс возбуждения прокатился по телу, но рождался он не внутри тела, а шел извне, и прелестница отчетливо почувствовала это.

Она машинально привстала, обвела взглядом пляж и увидела вчерашнего незнакомца. Молодой нахал, сконцентрировавшись на ней, совершал какие-то еле заметные дыхательные упражнения, явно направляя свою энергию в ее сторону. Глаза их внезапно встретились, застыли, слились – он был весь в ней, она все больше уходила в него.

Очередной выдох, вдох, и наша леди была на грани. Сердце трепетало, щеки полыхали румянцем, еще миг – и она бросится и отдастся ему прямо на пляже. Желание было настолько сильным, что ошарашило ее. Нет, это бесчестно – врываться в ее жизнь и манипулировать, будто игрушкой с дистанционным управлением! Испугавшись нахлынувших желаний, трепеща всем жаждущим телом, Елена встала с шезлонга и быстро пошла, почти побежала в противоположную сторону – к воде.

Она точно знала, что встретила того, кого искала всю жизнь, – свою вторую половинку, иную часть себя. Но того, что вместо сказочной романтики ее так жестко будут иметь, не ожидала никак. Она бежала к океану, и эти несколько метров казались ей бесконечностью. Она видела, как сквозь туманную мглу проявлялись причудливые скалы, о которые с шумом разбивались пенистые волны. Как цвет парящих в воздухе капель воды меняется от изумрудно-зеленого до ослепительно-голубого.

Мир, демонстрируя волшебные пейзажи, как бы тормозил ее, просил не убегать от себя самой, от первозданной страсти, от своей любви.Все напрасно. Елена ворвалась в воду и поплыла. От нахлынувших ощущений кружилась голова, дрожало тело, в хаос превратилось все окружающее. Она глубоко и страстно дышала. Ее вело, ее влекло воспоминанье прошлого. Вода успокаивала, подчиняла, заставляла чувствовать, воспринимать мир острее и вспоминать, вспоминать…

Она плыла невероятно свободная, невыразимо гибкая, сильная и гордая. Каждая клеточка пропитывалась водой, наполнялась ее мощью, блеском брызг, непостижимой сутью женской самости… Песчаный пляж, люди, суета остались далеко позади. Вокруг безбрежный океан. Елена вдруг осознала, как далеко заплыла, и чуть было не испугалась. Но вновь возникшее ощущение, что когда-то плавала гораздо дальше, успокоило, придало уверенности.

Морской русалкой, легкой, быстрой, гибкой, вернулась она обратно, манящей девой вышла из вод на берег, легла на мягкий, горячий песок и закрыла глаза.Ветер только этого и ждал, дождался – подлетел, стал ласкать, приставать. Прибой заволновался, заревновал, набрался сил, вздыбился, зверем могучим стал биться о берег, желая коснуться ее ног. Пальмы закачались, зашумели листьями, призывая мужские силы отступиться, образумиться, дать покоя девице. А та уже и не слышала спора, ее защищала таинственная тишина, которая все больше окутывала, убаюкивала, уносила в неведомые грезы.

Тихое апрельское утро. Облака медленно движутся по лазоревому небу. Легкий ветерок несет ароматы жасмина, цветущей сливы. Вдали, в сизой дымке виднеются горы Цзинтинщань, отражаясь в зеркальной глади озера.

Император с удовольствием слагал стихи и восхищался красотой мира, когда пребывал в приподнятом настроении. Сегодня повод был. Война против тюрок шла успешно. Только что по их отрядам был нанесен сокрушительный удар. В плен было захвачено более ста тысяч человек, не считая огромных потерь повстанцев.

Император любил сражения, битвы, жестокие расправы. Он не знал жалости – это проявилось еще со времени кровавого восхождения на трон. Однако в управлении народом он следовал конфуцианской теории – старался одинаково относиться к представителям разных национальностей. Особо выделял людей талантливых и заслуженных, заботился о жизни простого народа, оттого прославился как чрезвычайно мудрый правитель и любящий отец.

И сейчас император с восхищением наблюдал за своей любимицей. Принцесса Линь возвращалась в свои ароматные покои после завершения утренней тренировки. Хрустальная вода бассейна, вдоль которого она шла, отразила образ прекрасного создания – вороные блестящие волосы уложены в причудливую прическу. На мраморном лице – черные, огромные, сияющие глаза. Легкой кистью художника разбросанные дуги бровей. Яркий румянец на бархатных щечках.

«Небеса послали мне лучшую из красавиц, – любуясь дочерью, думал Ли Шемень. – Как велика, непостижима в ней сила Ци! Как стремится наружу ее женская суть Инь!.. В ней все мое будущее…»

Принцесса остановилась, изящно подняла клинок, который серебряным лучом отразился на водной глади, и нежно погладила его. Отец грустно нахмурился. Вместо изучения искусства брачных покоев дочь все время отдает постижению мастерства боя. Почему храмовые жрицы недостаточно передают ей свои знания и опыт? Разве они не видят, что девочка выросла, созрела для любви и готова принести империи достойного наследника? Император подозвал слугу и отдал распоряжение.

Линь подошла к беседке, чтобы поприветствовать отца. Он с нежностью поцеловал свою ненаглядную дочь:

– Завтра во дворец приезжает сын моего военачальника – Лао Чонг. Достойный, храбрый юноша. Ты помнишь его?

– Нет, а зачем вы меня спрашиваете о нем, отец?

– Просто поинтересовался воспоминаниями твоего детства…

Принцесса медленно поднималась по ступенькам храмового дворца, где ждала ее главная жрица. Су Нюй – Искренняя Дева – была великой наставницей. С материнской строгостью, заботой и любовью обучала она главных жен императора искусству любви. Она знала прошлое, видела будущее. Ее побаивались, почитали, слушались.

Наставница ожидала новую ученицу, но в этот раз радостью не лучились ее глаза. Напротив, в них отражалась боль мудрого сердца. Принцесса также не порхала, как обычно, а просто по приказу отца с грустью шла учиться тому, что, как ей казалось, было бесполезным умением. Они встретились. Любезно поклонились друг другу и присели на маленькие подушечки.