Виктор Северский - Донбасс в огне. Хроника необъявленной войны. Апрель – сентябрь 2014

Если судить по различным публикациям в российской прессе (подчеркнем, эта информация высказывается автором предположительно, хотя в период ожесточенных боев лета 2014 года она в массовом количестве попадала на страницы российских и мировых СМИ), путь российского отставника на Донбасс выглядит следующим образом. Сначала отбор в какой-либо ветеранской организации (а в России их сейчас великое множество – «Боевое братство», «Ветераны боевых действий», «Ветераны Афганистана», «Воины-интернационалисты» и др.), потом – сборный пункт в Ростове-на-Дону. Тут будущие бойцы сдают все документы под роспись – паспорт, военный билет, банковские карты. Происходит проверка по линии ФСБ – компетентные органы выясняют, не находится ли человек в розыске, не совершал ли уголовных преступлений, где служил и служил ли на самом деле. Происходит отсев и присвоение позывного. Потом – отправка на «курс молодого бойца», который проходит подальше от любопытных глаз, например на загородных базах отдыха. Из дисциплин – физподготовка, минно-подрывное дело, тактико-специальная подготовка, работа с картами, военно-медицинское дело. При этом, подчеркну, оружия здесь нет. Затем происходит отправка групп на полигон для боевого слаживания. Уже тут выдают оружие, форму. Когда штат подразделения заполняется, группу отправляют в Украину. Боевую задачу объясняют непосредственно перед пересечением границы или по прибытии в Луганскую или Донецкую область.

Предположительно таких сборных пунктов только в Ростове-на-Дону летом было два, были таковые и в Подмосковье.

Есть, конечно, и неорганизованные добровольцы, которые координируют свои действия с помощью социальных сетей. Типичная история такого добровольца выглядит так:

«Мы ехали напролом, со своим оружием, ехали наугад, боялись позвонить: мало ли, не на тех людей попадешь. Ехали напролом, через границу планировали переходить пешком: брали с собой оружие именно для перехода границы. За несколько дней до отъезда на связь вышел старый знакомый, который предложил поехать на Восток… Мы изучали имеющуюся информацию по переходу границы тех, кто уже это сделал, но в итоге нам дали телефон и мы поехали со «старыми новыми» знакомыми.

Границу нам предложили пересечь через пункты досмотра, но мы не знали, как отреагируют там на наше оружие, и все-таки поехали нелегально, с гуманитарным грузом. Через границу возможностей для перехода масса. А границы как таковой и нет: ни сооружений тебе, ничего. Дело доходит до того, что у людей полдома стоит на Украине, а полдома в России. Пересекли границу, поехали в Донецк отгружать гуманитарку… В общем, отгрузили помощь, нас спросили: «Куда дальше?» Товарищ предложил ехать в Луганск в ГБР (группа быстрого реагирования), мы направились туда. Как я понял, в городах существуют группы, подчиняющиеся единому центру. На момент, когда мы приехали в ГБР, там насчитывалось уже 122 человека. Неделю мы доказывали, что хотим остаться, потом нам прочитали молитву и вручили шевроны с наказом защищать Новороссию. Ни о каких деньгах речи не шло – только добровольцы».

Нельзя отрицать и наличия в составе ополчения так называемых «адреналиновых туристов». На запах крови слетелись любители пострелять со всего мира, включая вполне благополучные страны. Так, за ДНР летом 2014 года сражались скандинавы, испанцы, французы, словаки. Впрочем, были и идейные – те же сербы, которые воевали за идеалы «русского мира». Причем они были сведены в отдельный отряд имени Йована Шевича. Небольшой отряд сербских четников во главе с Братиславом Живковичем участвовал еще в обеспечении безопасности во время проведения референдума в Крыму в марте 2014 года. 30 июня 2014 года, после завершения курса подготовки, сербские четники присоединились к боевым действиям в Донецке на стороне ополченцев. Тогда отряд насчитывал десять бойцов, которые принимали участие в охране конвоев с гуманитарной помощью из России в Донецк. С 17 июля 2014 года отряд «Йован Шевич» вырос до тридцати пяти добровольцев. Кроме сербов в отряде числились и русские. Известно, что в ходе боев отряд понес потери. По крайней мере один боец 19 августа попал в плен – серб со словацким паспортом Мирослав Рохач был захвачен в Иловайске. В середине августа, после отстранения от власти Игоря Стрелкова, сербы приняли решение вернуться на родину.

Отдельно стоит сказать и о казаках, которые в этом конфликте выступают достаточно организованной силой. Тут большое влияние оказывает историческая память. Как мы уже упоминали, до 1918 года треть нынешних Донецкой и Луганской областей относилась к землям Всевеликого войска Донского. После присоединения Крыма к России казаки открыто выступили в Ростове-на-Дону и Краснодаре за возвращение «родине» казачьих земель. Колонны, которые вошли в июне 2014 года в города Торез, Снежное, Антрацит, на 80 процентов состояли из казаков. При этом не стоит сбрасывать со счетов, что идея создания ЛНР и ДНР казакам искренне и глубоко неприятна: их задача – приращение земель Всевеликого войска Донского. И весь ход противостояния только подтверждала эту мысль: казаки вели себя совершенно независимо. Достаточно хорошо вооруженные отряды атамана Козицына только ситуативно поддерживали донбасских ополченцев, а на деле воевали самостоятельно. При этом они располагали довольно мощными ресурсами.

Что касается количества казаков на донбасском фронте, то тут цифры «гуляют» самые фантастические. Приведу наиболее похожую на правду выдержку из интервью одного из казачьих атаманов:

«Озвучивают огромные цифры. Как и сами казаки, так и – в пропагандистских целях – украинцы. Козицын пишет, что 4 тысячи казаков там. Он четыре месяца назад (интервью от 11 августа 2014 года. – Авт. ) вошел в Антрацит и поднял знамя войска Донского. Как оказался в Украине – удивительно. Проехало несколько КамАЗов через границу и – прямиком в Антрацит… Козицын призвал казаков вступать в ополчение и начал раздавать оружие. До возобновления АТО поговаривали, что группировка контролирует две трети Луганщины. Козицын теперь командует из Ростова-на-Дону по телефону, забавно…

Еще я слышал, что там всего пара сотен казаков. Так, в Славянске их точно было мало. Моих знакомых казаков в Донбассе воюет, как минимум, человек тридцать. Кое-кто с апреля находится, как один московский атаман. Возможно, и больше, не все на связь вышли.

Что до местных казаков – в станице Луганской, почти на границе с Россией, вся власть была у местного атамана Алексея Мозгового. Местные казаки частично входят и в козицынскую группировку, там пополам российских и донецких казаков».

Нельзя не сказать и об отношении представителей местного ополчения к казачьим формированиям, выраженное одним из них: «Казакам не доверяли. Это они перед телекамерами смелые, а в бою бегут первые. И ленивые они очень. Нам командир всегда твердил: «Больше пота – меньше крови». Вот мы землю и рыли. У нас всегда были и основные окопы, блиндажи, и запасные. А казаки никогда ничего такого не делали. Говорили: «Мы не мужики, чтобы землю рыть. Наше дело – кавалерийская атака». А сами сидят, шашлыки жарят». В этой связи стоит вспомнить и Стрелкова, который в начале августа в своем блоге писал следующее: «С краснолиманского направления еще позавчера сбежали практически в полном составе все «славные казаки» (как местные, так и российские). Ночью приказал командиру краснолиманской роты Ерёме вернуться на позиции. «Казачий генерал» (который из Лимана добежал аж до Антрацита к другому герою – «казачьему генералу» Козицину) моего приказания не выполнил. Вместо себя прислал аж десять человек, которые отказались копать окопы и заявили, что вообще прибыли только для «сопровождения беженцев в Антрацит».