Сергей Кара-Мурза - Демонтаж народа. Учебник межнациональных отношений

История формирования и нынешнее состояние институциональных матриц России рассмотрены в книге С.Г.Кирдиной [135].

В Энциклопедическом словаре под ред. Осипова Г.В. нация определяется как «тип этноса, характерный для развитого классового общества».

Э. Геллнер более осторожно высказывается о том, что первично – государство или нация. Он пишет: «Ни нации, ни государства не существуют во все времена и при любых условиях… Национализм стоит на том, что они предназначены друг для друга; что одно без другого неполно, что их несоответствие оборачивается трагедией. Но прежде чем они стали предназначены друг для друга, они должны были возникнуть, и их возникновение было независимым и случайным. Государство безусловно возникло без помощи нации. Некоторые нации безусловно сложились без благословения своего собственного государства. Более спорным является вопрос: предполагает ли нормативная идея нации в ее современном смысле априорное существование государства» [5].

Можно предположить, что еще более интенсивно примордиалистский миф «крови и почвы» использовали в 20-30-е годы германские фашисты, производя «пересборку» немецкой нации по своему уникальному проекту.

Такое пояснение дает автор первого перевода книги Сунь Ятсена на русский язык (1928) Г.С. Кара-Мурза. Надо также сказать, что и сегодня эти лекции Сунь Ятсена представляют собой прекрасное изложение проблемы народа, нации и государства (хотя «первая сила» соединения людей в народ, общее историческое прошлое, описана Сунь Ятсеном с позиций примордиализма , как фактор «крови»).

Многие противники национализма как идеологии верно проводили это разделение. П. Вяземский писал: «Люблю народность как чувство, но не признаю ее как систему».

Он так конкретизирует свой тезис: «Русские до самого последнего времени являли собой (не столь уж редкий) пример народа, не слишком эффективного в «малом времени», но очень успешно действующего на больших исторических промежутках… Так, период с начала XIV и до конца XVIII века был, мягко говоря, противоречивым, с точки зрения политического и культурного развития страны. Однако между 1500 и 1796 годами число великороссов (без украинцев и белорусов) выросло в четыре раза (с 5 миллионов до 20 миллионов человек), тогда как французов – лишь на 80 % (с 15,5 до 28 миллионов), а итальянцев – на 64 % (с 11 миллионов до 17 миллионов). Примерно тот же порядок цифр получается, если сравнивать такие параметры, значимые в Большом времени, как прирост и освоение новых территорий, рост влияния, построение «нормированной» высокой культуры, и так далее. В настоящее время, однако, положение изменилось. В течение последнего века русские успехи сменились неудачами – достаточно посмотреть на те же данные демографии. Русских становится меньше, они хуже живут, и дела у них не ладятся. Причин тому немало, но главная – то, что традиционные механизмы выживания перестали работать. Русских обходят на малых временных промежутках, и нагнать уже не получается» [13].

Более того, Лютер утверждал, что язычники были более искусны в мирских делах, нежели христиане. Это лишало силы старое обвинение национального разделения в «язычестве».

Здесь С.Н.Булгаков дает такое примечание: «Достаточно было П.Б. Струве высказать ту простую мысль, что русские суть русские и имеют право и обязанность чувствовать себя русскими так же, как евреи чувствуют себя евреями, чтобы по поводу этого признания элементарного духовного равноправия наций поднялась газетная буря». Такое положение длилось долго. М.Д. Скобелев писал в 1882 г. И.С. Аксакову: «Наше общее святое дело для меня, как, полагаю, и для Вас, связано с возрождением пришибленного ныне русского самосознания».

«Синопсис» сто лет был в России единственным учебником истории. Он имеется во всех книжных собраниях видных деятелей той эпохи. Как книга для чтения «для народа» «Синопсис» был популярен до середины ХIХ в. и выдержал 30 изданий. Более того, он ходил в виде рукописных копий.

Первое поколение украинских националистов не питало антирусских настроений – они были революционерами (в основном анархистами и народниками). Как выразился русский генерал-губернатор, они носили в одном кармане книгу стихов Тараса Шевченко, а в другом – томик Карла Маркса.

До середины ХIХ в. поляки по большей части считали русинов частью польского народа.

В Центральной раде были представлены эсеры, меньшевики, социалисты-федералисты и национальные меньшинства. После Октябрьской революции правительство Украины разоружало находившиеся там советские и красногвардейские части и не позволяло советским войскам проходить через украинскую территорию, но позволяла «белым» формированиям двигаться на Дон к Каледину.

Комарофф постоянно напоминает, что в рассуждениях о национализме речь идет только об интеллектуальных и идеологических конструкциях, а не о сущностях , воплощенных в тех или иных группах людей. Он пишет: «Для того, чтобы сделать контраст между евронационализмом и этнонационализмом более рельефным, я рассматриваю их в качестве идеальных построений и с этой целью представляю последние как нечто материальное, то есть я приписываю им такие характеристики и формы деятельности, на которые в настоящем социальном мире способны лишь человеческие существа и социальные группы. Подчеркиваю, что делаю это только лишь с описательной целью» [28 с. 68].

Само стремление украинских националистов «вернуться в европейский дом» под давлением этнонационализма приобретает иррациональные формы. И. Чернышевский замечает: «Например, украинский литератор Ю. Андрухович пишет об «ограде сада Меттерниха» как о той «родине», в которую должна стремиться независимая Украина. Имеется в виду Австро-Венгерская монархия, пребывание в составе которой Западной Украины понимается им как форма приобщенности к высокой европейской цивилизации, а отнюдь не как национальное унижение» [13].

Попытка апеллировать к мировому сообществу с идеей «украинского холокоста» была обречена на неудачу и может даже считаться политически некорректной. Не может быть «второго холокоста», претендующего на сходный с первым статус.

Это красноречиво проявилось в том факте, что после распада Российской империи в 1917 г. в ходе Гражданской войны русская Красная Армия нигде не воспринималась как армия иностранная .