Евгений Попов - Социализм и судьба России

Хотя, конечно, многое в её письмах к руководству верно, и если бы к этому верному прислушались, то, возможно, удалось бы предотвратить контрреволюцию в СССР. К сожалению, в то время в руководстве СССР уже не осталось политиков, понимающих в достаточной степени марксизм. По этой причине СССР, как старший брат, не смог наставить на путь истинный своих союзников в Восточной Европе.

Но главное, он не смог наставить на путь истинный себя. Ведь крушение социализма в Восточной Европе явилось следствием предательского поведения Горбачёвского руководства. Без поддержки антисоциалистических сил Восточной Европы со стороны руководства СССР «бархатные» революции там не смогли бы победить.

Несколько слов о форме собственности на средства производства при социализме, которая якобы не удовлетворяла трудящихся в СССР. Но как конкретно это неудовлетворение преодолеть? Если только правом трудящихся подавать предложения по лучшей организации производства с указанием на ошибки руководства без риска быть уволенным, то возражений нет. Кстати, частично это право даже поощрялось в виде подачи рационализаторских предложений, хотя они относились в основном к технике. Критику же организации можно было услышать на партхозактивах.

Но допустим, предложение Хабаровой внедрено. Означает ли это какое-то изменение форм собственности? Предложение подаются, их авторы не увольняются, но решение всё равно должно принимать руководство предприятия, отрасли, страны. Дело в том, что хозяйство по своей природе требует единоначалия, как армия. Иначе наступает бардак. Это подтверждает практика выборности директоров во время Перестройки: выбирали тех, кто нравится коллективу, мягок в обращении, а это не обязательно лучшая кандидатура (как правило, обязательно не лучшая). Или образование Советов трудовых коллективов (СТК). Если СТК будет иметь право определяющее влиять на решения по управлению предприятием, а это, по мнению энтузиастов введения собственности трудовых коллективов, как раз и означает реализацию права собственности на средства производства (правда, для не всего коллектива, а для членов СТК, т. е. нового слоя бюрократии), то возникает двоевластие и в результате – опять бардак.

Т.е. говорить о коренном изменении отношения к собственности без ущерба для эффективности производства при сохранении разделения труда – нельзя. Потому, что производство требует, чтобы рабочий – работал, а директор – руководил. Классики марксизма решают этот вопрос по-другому: ликвидацией жёсткого разделения труда при коммунизме. Сегодня ты – рабочий, а через какое-то время – директор. И наоборот. Других решений нет. Иначе бы их предложили. Но кроме идеи анархо-синдикализма, жёстко раскритикованной Лениным, других конкретных предложений нет.

С оценкой Хабаровой Косыгинской экономической реформы, как вредной, частично следует согласиться. Управление плановым сектором не должно было включать никаких экономических методов. Выполнение плана должно было быть только по номенклатуре и без использования фондового метода ценообразования.

В брошюре «Ключ к проблемам нашего времени» Е. Блинов обнаруживает у Маркса и Энгельса, а также у советских марксистов ряд ошибок и недоработок. Так он считает, что «Маркс и Энгельс не успели изучить период первобытно-общинного состояния человечества, хотя делали попытки в этом направлении. В этой связи они не открыли значения движущей силы производства и роль смены ее формы. Остались не разработанными и различия двух типов революции. Была нечетко определена суть революции, как вмешательства общественного сознания в эволюционный (естественный) ход развития производства. В результате революция представлялась законченной после взятия власти и изменения форм собственности. И это было правильно для революции в классовом обществе. Но этого оказалось недостаточно в революции, обеспечивающей переход от классового общества к бесклассовому, так же, как это было и при обратном переходе, ибо в этих революциях менялась еще и форма движущей силы производства. Советские строители социализма не поняли этого и пытались насилием добиться этой перемены. Они добросовестно и жестоко боролись с частной собственностью и частным материальным интересом, не разумея, что время для этого не пришло. Они забежали вперед и оторвались от объективной реальности. Что из этого получилось, мы с вами испытываем до сих пор» [48, 32].

Рассмотрим сначала те положения работы Блинова, с которыми трудно согласиться.

1. Блинов вводит понятие движущей силы производства. Это, по его мнению, материальный интерес. В первобытно-общинном строе это общественный интерес, а в эксплуататорских обществах – частный (личный). При коммунизме же будет единство личного и общественного интереса.

В марксизме понятия материального интереса в том виде, как это делает Блинов, не вводится. Почему? Вероятно, потому, что марксизм основан на материализме, согласно которому материальные интересы людей первичны. А раз так, то движущей силой производства всегда остается личный материальный интерес при всех формациях.

Возникновение формаций марксизм объясняет развитием производительных сил, без использования понятия «движущая сила производства». При первобытно-общинном строе личный материальный интерес мог удовлетворяться только через общую деятельность всего племени, поэтому и была общественная собственность. А личный материальный интерес маскировался под общественный. Как только производительные силы стали давать избыток продуктов, как только семья смогла обеспечивать себя без помощи племени, так возникло неравенство, классы, частная собственность. Личный материальный интерес проявился явно как частный. Развитие производительных сил вело к смене классовых формаций. И на определенном уровне развития производительных сил достигается возможность возникновения бесклассового общества (коммунизма), когда личный материальный интерес личности будет выгоднее, т. е. с меньшими усилиями удовлетворять при общественной собственности, чем при частной. Таким образом, форма, которую принимает материальный интерес личности, зависит от степени развития производительных сил. Т. е. она является следствием развития производительных сил, а не некой движущей силой социального развития, как утверждает Блинов.

2. Блинов много рассуждает о якобы таинственной фразе Маркса в «Критике готской программы»: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе». Отсюда Блинов делает вывод, что этот период и есть социалистическая революция. Именно революция, а не социализм, как первый этап коммунизма. Но Блинов ломится в открытую дверь, рассуждая о загадочности. Если продолжить цитату дальше, то там дается разъяснение сути этого периода: «Этому периоду соответствует политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Далее Маркс говорит, что коммунизм, который образовался, содержит родимые пятна старого общества. В частности, там действует буржуазное право…. В избавлении от этих пятен и состоит суть 1-ого этапа коммунизма (социализм). Что собственно и делалось в СССР. Т. е. никаких принципиальных ошибок в неправильной трактовке социализма советские коммунисты не делали. И трактовать социализм, как сплошную революцию, не имеет особого смысла. Что это дает? Только отрицательное отношение к социализму, поскольку революция не очень приятное для нормальной жизни людей время.