Дмитрий Семеник - Выход есть всегда: как не совершить непоправимое

В конце второй четверти девятого класса меня унизила учительница в школе. Я чувствовала себя просто ужасно, как раздавленная козявка. Я надеялась, что мои родители заступятся за меня. Они, два забитых человека, совершенно одинаковые, нашли друг друга в этом мире, ничего не могут сказать против чужих людей, а дома превращаются в жестоких тиранов. Так было и в той ситуации. Вместо того чтобы помочь мне, мои родители стали устраивать скандалы из-за того, что я плохо заканчиваю четверть, а если они учительнице что-то сделают, то она будет ставить мне плохие оценки. Душевное состояние собственного ребенка их совершенно не беспокоило.

Ночь. Темнота. Холод. Я прокручиваю в голове всю эту ситуацию, чувствую себя совершенно одинокой, никому не нужной, с которой можно сделать все, что захочешь, потому что за тебя никто не заступится и тебя не научили не давать себя в обиду. Я беру резак для карандашей, закатываю рукав, правой рукой режу по венам левой руки, течет кровь. По всему телу холод, я вообще ни о чем не думаю и ничего не чувствую…

С тех пор прошло много лет. Я не раз со слезами вспоминала этот мой ужасный поступок. Я пыталась лишить себя жизни или здоровья. Мои родители какими были, такими и остались, их по-прежнему не волнует, что я чувствую, что у меня в душе, про эту ситуацию они не вспоминают, по крайней мере, никогда не говорят. Но я нужна себе, в этом мире я нужна только себе, и я буду жить для себя. Не стало бы меня тогда, родители бы страдали, училка про меня забыла и жила бы, делая все хорошее двум своим детям. Жизнь всех людей, которые когда-то обижали меня, продолжалась бы дальше. Солнце светило бы, и небо было бы все таким же, но меня бы не стало. Я не переехала бы в другой город, не поступила бы в университет, не познакомилась бы с новыми людьми. Моя жизнь просто безнаказанно оборвалась бы, меня бы не было, никого бы это не волновало, родители бы плакали, но я их и живая не сильно волную…

Как я могла так поступить с собой?! Нужно воспринимать свою жизнь такой, какая она есть! Я научилась за себя заступаться, выяснять отношения. Меня по-прежнему обижают люди, правда, не так часто, как раньше, но теперь все по-другому, я не даю себя в обиду. Родители по-прежнему унижают меня, обзывают всякими словами. Я скандалю с ними. Я понимаю, что единственный выход – жить отдельно, но у меня нет денег. У меня, к сожалению, до сих пор нет человека, с которым я бы захотела делить все поровну в этой жизни и вырастить детей. Я повысила свою самооценку, стала уверенной в себе и любого, кто встанет у меня на пути, пошлю подальше, хотя бы постараюсь. И теперь я понимаю, что в той ситуации можно было поступить совершенно по-другому…

Знаю, что тем, кто сейчас хочет покончить с собой, глупо говорить, что его жизнь бесценна. Но я повторю – твоя ЖИЗНЬ бесценна, она – Божий дар, она твоя и нужна только тебе. Если не станет тебя, те, кто когда-то делали тебе зло, будут жить дальше, у них будут в жизни радости, а у тебя – ничего. Тебя просто не будет, а остальным будет глубоко наплевать. Цени свою личность, то, что ты есть на белом свете!

Юлия, 21 год

В ** году у меня случилось нечто вроде мировоззренческого кризиса. Я дофилософствовалась до того, что решила, что все религиозные воззрения – это лишь способ выживания человека, спасительный самообман, Бога нет, а после смерти лишь небытие. Человек – это дерьмо по своей сути, я тоже человек, а следовательно, тоже дерьмо. И, как честный человек (ха-ха!), я пришла к выводу, что с одним дерьмишком надо покончить – с собой.

Мама? Близкие? Друзья? Так они же тоже человеки, а следовательно… Чего их жалеть? Это их проблемы.

Я хорошо знаю, как включается эта программа саморазрушения, как она овладевает человеком, его волей, мыслями, чувствами. Она не дает отступить назад, она заставляет воспринимать любые доводы в пользу жизни как личное оскорбление. Конечно, человек сам является автором этой программы, конечно, не без соавторства с дьяволом.

Я выбрала для себя самый надежный, как мне казалось, способ самоубийства, тихий, никого не тревожащий. В одну из суббот февраля наелась одного очень серьезного медицинского препарата. Но когда я глотала последнюю пригоршню таблеток, то сказала: «Ну, что? Что Ты теперь скажешь? И где Ты теперь? Тебя нет!» (Это было сказано Богу.)

Я легла спать, как думала, навсегда, и тут начались кошмары. В огромном колонном зале, темном и тяжелом, я стояла с чашей какой-то вязкой охристого цвета жидкости в руках и «причащала» каких-то страждущих, которые шли вереницей-питоном. Сначала это были просто люди, потом у них стали появляться уродства, это были уже не люди, а жуткие существа с гнилостными пятнами и признаками трупного разложения вокруг жадных, огромных разинутых ртов. В конце карлик был настолько чудовищным, что я просто вылила ему на голову остатки месива. В этот момент чаша превратилась в нечто, похожее на ржавую жестяную банку. На меня из-под каждой колонны поползли огненные пауки, несметное количество. Они стали ползать по мне и жечь меня. Очень больно.

Потом я не помню. Утром, часов в 11, я открыла глаза и пережила ощущение полного облома. Так надо мной еще не издевались: окно, небо, солнце, облака! Не тут-то было! Стало останавливаться сердце, пошевелиться было невозможно. Сердце стучало громко, как колокол, и затихало. И вот в тот момент, когда сердце переставало биться, одна моя сторона говорила: «Ну, давай, еще чуть-чуть, еще капельку, и уже будет все…» А другая кричала: «Вызовите же кто-нибудь „Скорую“!»

Где-то к обеду вернулся в комнату кто-то из тех, кто уехал домой до понедельника (дело было в студенческой общаге), вызвали «Скорую», промыли желудок, отвезли в реанимацию. Все, как положено. Из больницы скорой помощи в Минске меня отпустили домой (то есть в ту же общагу). В психиатрическую клинику не отвезли (возможно, определенную роль сыграло то, что я шла на красный диплом и считалась студенткой, подающей надежды), просто определили под наблюдение психиатра студенческой поликлиники, которую я быстренько обманула, сказав, что дура, раскаиваюсь, жить хочу и прочее.

Я почти неделю злилась и придумывала себе новый способ самоубийства, более надежный. Ощущала себя еще большим дерьмом, которое даже сдохнуть не может, но дерьмом гордым: ошибку надо было исправить самой!

Однажды ночью, когда я лежала и сочиняла очередной план самоубийства, дверь открылась, в комнату вошла девочка-соседка, которая жила тремя этажами выше. Она наклонилась ко мне в темноте и сказала: «Иисус тебя любит».

Люди мои! Из меня хлынули слезы! Как я рыдала! Да, меня, этот сгусток дерьма. Он любит! Я бросила Ему вызов, я плюнула Ему в лицо, я отвергла Его – а Он не дал мне погибнуть за все это!..