Дональд Рамсфелд - Правила Рамсфелда. Как выиграть в бизнесе, политике, войне и жизни

В 1975 году Форд вел жаркие споры с членами конгресса по вопросу о финансировании южновьетнамского правительства. Конгресс проголосовал против финансирования со стороны США, что неизбежно привело бы к попаданию Южного Вьетнама под жесткий контроль со стороны коммунистов. Президент был так сердит, что совершил нечто ему несвойственное. Он стал ставить под сомнение личную смелость членов конгресса, предполагая, что у них недостает храбрости противостоять коммунистам. Это был жесткий для 1970-х годов язык, хотя, к сожалению, с тех пор он стал привычным. Разумеется, то, что говорит президент, задает тон для остальных членов его администрации. Его слова эхом отозвались повсюду и были повторены и вставлены в открытые высказывания других официальных лиц администрации.

Я сказал Форду, что его высказывание о конгрессе напоминает то, что мог бы сказать Линдон Б. Джонсон. Я не имел в виду это замечание как комплимент, да и Форд не воспринял его как таковой. «Что-то случилось вон с тем креслом, – сказал я, указывая на кресло за столом в его Овальном кабинете, – что заставляет президентов поступать и говорить так, чтобы они казались грубыми». Как член конгресса и даже как вице-президент Форд мог бы отделаться сердитым рычанием или какими-то бранными словами. Но не как президент. Меня беспокоило, как мог прореагировать американский народ на его гнев, каким бы искренним и сильным он ни был. Президентов, как известно, оценивают по их высказываниям. В Джеральде Форде в отличие от его непосредственных предшественников народу больше всего нравилось, что он казался приятным, сдержанным, честным человеком.

Я напомнил президенту о двух особенно вредных вещах для любого человека, являющегося публичной фигурой. Одна – это оказаться объектом насмешек, а вторая – предполагать, что человек сидит не на своем месте. Меня волновало, что те его сердитые и грозные замечания могли оставить второе впечатление. Взамен я предложил, чтобы он применил то, что я назвал «подходом по типу Эйзенхауэра» при ведении дел с политическими противниками. Хотя Айк считался человеком с норовом, он редко, если вообще когда-либо, проявлял гнев на публике или открыто ругал кого-нибудь. Как Франклин Делано Рузвельт, он, бывало, говорил о своих противниках больше с неодобрением или печалью в голосе, чем с гневом.

Форд все еще кипел от возмущения из-за этого вопроса. «Ну, они же ведь отступили!» Однако он согласился с моей точкой зрения и выразил признательность за высказывание. По всей вероятности, я представлял для него большую ценность в качестве советника именно потому, что наша долгая дружба позволяла мне сказать ему все, что, как я считал, ему необходимо было услышать.

Никогда автоматически не подчиняйтесь просьбам президента, если вы категорически возражаете.

Не каждые взаимоотношения между сотрудником аппарата и начальником начинаются с личной дружбы. И все же потребность в откровенности и прямолинейности весьма важна. Я практически не знал Джорджа У. Буша до его избрания президентом. Не секрет, что его отец и я не были близки. Видимо, это что-то значило, что, несмотря на свое огромное уважение к отцу, губернатор захотел рассмотреть мою кандидатуру на пост в его президентском кабинете министров.

В отличие от того времени, когда я был руководителем аппарата президента Форда, при президенте Буше у меня не было с ним ежедневных встреч, на которых я мог бы высказывать свои предложения или советы. Иногда я делал какие-то ремарки президенту Бушу на встречах с небольшим числом участников или во время нечастых звонков по телефону. Чаще всего я посылал ему короткие памятные записки. Мне нравилось готовить такие записки для руководителей, которые очень заняты и не имеют времени на длительные беседы с каждым. Они могут почитать записку, когда им это удобно сделать, – особенно памятные записки по существу на определенную тему.

Я посылал много таких докладных президенту Никсону, которому нравилось читать лаконичные документы. Однажды я посоветовал Никсону не исключать сенатора Эдмунда Маски, вероятного соперника по президентской гонке, из списка на подписание закона о чистоте воздуха, сказав, что ненужное исключение может привести к тому, что президента будут считать мелочным и ведущим себя не по-президентски. Я писал ему докладные, в которых предлагал активизировать работу республиканской партии с национальными меньшинствами. Однажды я написал в сильных выражениях памятную записку с выражением своего неприятия любой идеи использования Пентагона для ведения шпионажа за гражданским населением США. «Есть 150 причин, почему так поступать при нашей системе правительства очень плохо, – писал я, – президент знает их все».

Были случаи моего несогласия с Джорджем У. Бушем по тому или иному поводу. Вскоре после атаки 11 сентября, например, я поставил под сомнение слова президента, назвавшего угонщиков самолетов «трусливыми» в своих открытых заявлениях. Как бывший пилот, я не считал, что пробраться в кабину пилота в самолете, взять на себя управление им и лететь со скоростью 500 миль в час (более 800 км/час), чтобы врезаться в здание, является проявлением трусости. Это было значимое непонимание противника. Они не боялись, и они не были трусами. Они были фанатиками, а это совершенно иное дело. Президент Буш понял мою мысль и полностью согласился со мной.

Сказать шефу, когда вы полагаете, что он или она не правы, может значить спасение «от многия печали». А в некоторых случаях это может даже спасти саму компанию.

Особую ценность представляют высказывания президента и его время. Тратить их следует с большой осторожностью.

У нас в стране мы дошли до того, что воспринимаем президентов как центр вселенной. Это впечатление подкрепляется новостями в СМИ, членами конгресса, политическими партиями и иногда даже самими президентами. Они появляются на телевидении почти ежедневно, высказываясь то по одному, то по другому вопросу. Они выступают с заявлениями по случаю смерти какой-нибудь знаменитости. Они неожиданно появляются на экране в ночных телеинтервью с комедийными актерами. Поступая таким образом, они рискуют примелькаться на экранах. Это касается не только президента Соединенных Штатов, но и руководителей любой организации. Они стараются приписать себе все заслуги или взять на себя всю вину в своей организации, тогда как на самом деле почти каждое предприятие опирается в работе на широкий круг сотрудников, а не только на лицо, находящееся наверху.

Излишнее мелькание на виду у всех может представлять опасность для любого руководителя – а не только для политического деятеля. Возложение на одного человека ответственности за принятие любого решения, за любое достижение и любую ошибку оказывает огромное давление на такого руководителя. Это также наносит вред данной организации тем, что мешает другим выйти на передний край и не позволяет им взять на себя ответственность, которая по праву принадлежит им.