Анна Алтона - На грани безумия. Жизнь на волнах биполярного расстройства и обретение равновесия

Чистейший пляж с белоснежным мелким песочком, гордость Алтоны, регулярно чистил специальный маленький пляжный трактор. Да и сами австралийцы берегут свою природу, поэтому никто никогда не сорит, и даже за собачками всегда подбирают какашки. Глубина воды меняется плавно, дно песочное. Больших волн там никогда не бывает, т.к. пляж относится не к открытому океану, а располагается в заливе «Port Phillip Bay», по берегам которого растянулся Мельбурн. Водичка в феврале уже как раз прогревается к концу лета. Вдоль всего пляжа была пешеходная зона, где росли очень интересные необычные хвойные деревья Араукарии, отдаленно напоминающие ели. По середине пляжа находится длинный деревянный живописный пирс, от него берет начало главная центральная улица Алтоны Pier Street со множеством уютных кафэшек, ресторанчиков и магазинчиков. Алтона обладала особенной изюминкой и романтикой. Это был целый маленький мир. Мой папа был буквально покорен Алтоной и, главное, восхитительным пляжем настолько, что он даже отказался ездить на экскурсии, которые мы в изобилии предлагали ему. Нам удалось только вытащить его на пару денечков в Сидней – от всех остальных экскурсионных поездок он отказался, чтобы насладиться пляжем Алтоны.

Словом, папа утвердился во мнении, что Австралия – это лучшее место для жизни. А я с гордостью рассказывала папе, что буду работать в полиции. В феврале я все еще была полна решимости осуществить свою мечту. У меня запросили отпечатки пальцев, контакты бывших руководителей, и прислали медицинскую анкету для заполнения, а также попросили сделать прививку от гепатита Б. Я выполнила все шаги, которые требовались, и я ждала дальнейшего этапа рассмотрения.

Мне снова повезло с соседкой. Если в Гринсборо я дружила с замечательными Кей и Джен, которых из-за их активности и стройности назвать бабульками или бабушками у меня даже язык не поворачивается, то здесь я познакомилась с соседкой Мэрлин, которая тоже ко мне отнеслась очень по-доброму и много и с удовольствием со мной общалась. Так что Алтона приняла меня с распростертыми объятиями, а я обняла ее. Конечно мне было грустно, что Кей и Джен остались в Гринсборо. И от Инны, с которой мы так сдружились за последнее время, я теперь была намного дальше.

Мэрлин жила с мужем и тремя кошками в большом одноэтажном доме. В ее ухоженном саду росло много цветов, кустарников и деревьев. Они с мужем были оба пенсионеры, детей у них не было. У мужа, бывшего спортсмена, в гараже стояла настоящая яхта, на которой он любил выходить в океан на рыбалку. В его отсутствие мы с Мэрлин часто пили кофе в ее просторной гостиной с камином. Мэрлин была активной, общительной пенсионеркой. Я вспоминаю о ней с теплом. Позже когда приехала мама, мы уже вдвоем наведывались к Мэрлин и приглашали к себе к себе на обед. На рождество она подарила нам всем маленькие подарки.

В двадцатых числах февраля папа улетел домой. И буквально на следующий я встречала других гостей – лучшую подругу Ольгу с мужем. Они гостили около месяца. По выходным мы отправлялись на какие-нибудь экскурсии, а в будни они сами гуляли по городу, так как я работала. Они также слетали на несколько дней в Сидней. В середине марта Ольга уехала. Погода начала холодать. Купальный сезон в Мельбурне закончился. Наступала прохладная осень.

Для написания этой книги я перечитала свою почту за тот период. И обнаружила, что 12 марта я написала человеку, рассматривающему мою кандидатуру на работу в полиции, что я отзываю свое заявление. Вначале я не могла понять, почему еще в середине февраля я была полна решимости идти в полицию, а уже в середине марта отозвала свое заявление. Я постаралась восстановить цепь событий и нашла разгадку. Мне сообщили, что следующим этапом, который нужно пройти, будут устные переговоры по рации, имитирующие реальную полицейскую работу: претенденту на должность описывают вымышленную ситуацию, и он по рации должен доложить о случившемся в головной офис, так же по рации получить инструкции и понять их. И я испугалась этого этапа, я подумала, что не смогу его пройти. Но почему я вдруг испугалась и струсила именно в середине марта?

Позднее я проанализировала ситуацию и теперь понимаю, что случилось. Дальше, с апреля, я постепенно начну уходить в депрессию, которая затянется почти на полгода, об этом будет описано в следующей главе. И получается, что месяц март оказался ровно посередине гипомании, длившейся с сентября 2012 по февраль 2013 (шесть месяцев), и надвигающейся депрессии. Март оказался точно посередине и мое состояние пришло в равновесие, я была в ровном психическом состоянии. Я здраво рассудила, что, во-первых, скорее всего я не пройду этот этап с рацией, во-вторых, смогу ли я реально работать в полиции со своим базовым уровнем английского языка, и в-третьих, нельзя рисковать той хорошей работой, которая у меня уже есть. Как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. В нормальном адекватном состоянии я взвесила все за и против, пришла к логичным выводам, и приняла решение отозвать заявление и продолжать работу в Seamless.

Вот вам хороший пример, того, что в гипомании человеку море по колено, он считает, что справится с любой задачей, что любая миссия выполнима. Он как бы супер-герой, которому все подвластно. И эта же самая идея в состоянии психического равновесия уже не кажется столь легко выполнимой и доступной. Сюда же прибавляются здравые рассуждения, о том, что глупо рисковать имеющейся работой, то есть человек думает о последствиях, оценивает ситуацию со всех сторон, взвешивает все за и против. Данные активности полностью исчезают в состояниях гипомании и мании.

С марта в Мельбурне начинается осень, погода становится прохладной, в доме приходится включать отопление, иначе температура в доме опускается до уличной. Начиная с апреля, со мной начали происходить странные вещи, постепенно я начала терять уверенность в себе и в своих способностях в английском языке. У меня снова появились трудности в говорении и понимании людей, из-за чего я постепенно начала сильно стрессовать и комплексовать. Ко мне вернулось то чувство неполноценности из-за языка, которое я чувствовала на первой работе. Каждый вечер засыпая, я с ужасом думала о том, что завтра придется идти на работу и снова испытывать весь этот жуткий стресс. У меня вновь появился всепоглощающий животный страх перед английским языком. Утром я просыпалась в удрученном состоянии и еле-еле могла заставить себя встать и пойти на работу.

Одновременно со стрессом из-за английского у меня появилось чувство опустошающего одиночества. Внутри я чувствовала космическую пустоту, и я была очень одинока в ней. Меня начала одолевать внезапная необъяснимая тоска, и появились мысли: «Что я тут делаю?» Я думала, что может быть мне стоит вернуться в Россию. Все яркие цвета Австралии вдруг померкли для меня. В моей душе больше не было цветных красок. Я видела лишь черный цвет снаружи и внутри, это была зияющая черная бездна, которая целиком меня поглотила. Я не видела никакого выхода из своего беспросветного состояния. Я не знала как помочь себе. Я не понимала, что со мной происходит.