Жак Андре - 100 слов психоанализа

В наше время анорексия рассматривается как дань моде с ее тощими стандартами, хотя она была описана еще в давние времена (например, Авиценной в XI в.), когда предпочтение отдавалось женщинам с пышными формами. Истерическая форма самая безопасная; она неразрывно связана с неприемлемыми сексуальными репрезентациями, смещенными от генитальной зоны к оральной, т. е. снизу вверх, и вызывающими отвращение. Одна из самых опасных форм анорексии появляется в период пубертата, она приводит к отставанию в развитии, задержке и остановке роста, аменорее, чрезмерной худобе… Всё это сопровождается отрицанием болезни, гордостью от собственной худобы и вызовом, брошенным окружению. Схема анорексия-булимия часто встречается вместе с сопровождающими ее практиками: вызыванием рвоты, использованием слабительных… У больных анорексией есть своя святая, Катерина де Сиен-на, которая боролась с собственным телом *до самой смерти. Трудно найти более показательный пример насилия над психикой с проявлением такого крайнего экстремизма.

«Я живу в своей анорексии вместе с матерью», – заявляет одна пациентка. Тревога вторжения, интрузии, сепарации, связанная с самыми ранними отношениями «мать—дочь» *, определяют клиническую картину, даже когда инцестуозный фантазм приобщает к симптому отца.

Остается загадка женственности. Из-за нарциссической тревоги *вторжения, угрожающей границам Я *, либидинальный страх пенетрации превращает другого в насильника, путаются регистры, как если бы у больной анорексией женственность осталась примитивной, ассоциированной с картиной взлома. Это вынуждает держать закрытыми все двери.

Мастурбация парадоксальна, ибо мы видим в ней всего лишь одностороннее удовольствие органа, преследующее только цель разрядки, и не пытаемся хоть в какой-то степени раскрыть, что такое «аутоэротизм». Другой, более тонкой и более загадочной формой его демонстрации является создание шутки, когда эротизм падает на речь и играет с языком. Ни в коем случае нельзя говорить ни о каком аутоэротизме, если тело не чувствует возбуждения. И все же это никак не меняет психическую природу возбуждения; тело всегда отвечает фантазму *, бессознательному или сознательному.

Первые движения аутоэротизма раскрывают нам его строение, структуру: лишенные удовольствия, сопровождающего сосание груди, губы сосут, целуют сами себя, не зная, какой груди отдаться. Аутоэротизм ищет утерянное удовольствие, воссоздает его, мультиплицирует. И, что удивительнее всего, гений инфантильной сексуальности *превращает пережитый им опыт неудовольствия в форму удовольствия: мать ушла; чтобы справиться с этим, ребенок бросает свою катушку и тянет веревочку, заставляя таким образом мать появиться вновь; он играет, наслаждаясь уходом/возвращением матери, fort / da . Одна катушка потеряна, десять катушек найдено.

См. Тревога, Ложная самость, Психосоматика, Вытеснение

См. Самость

«Я имею обыкновение представлять себе сексуальный акт как явление, в котором участвуют четыре человека» (Фрейд). Не столько сам коитус, который ничем не обязан человеческой изобретательности, сколько прелюдия к коитусу, эта игра сексуальности, умножающая отверстия и аппендиксы, применяющая то активность, то пассивность, предварительные ласки посредством «объятий, нежности, укусов, надавливаний», стирающих границы между двумя партнерами (Ференци), показывает человеческую бисексуальность. И вот результат: зритель, ребенок, возбужденный фантазмом первосцены *, идентифицируется как с одним, так и с другим партнером, как с матерью, так и с отцом.

Свидетельнице полиморфизма инфантильной сексуальности, бисексуальности трудно долгое время сохранять равновесие. Пол тяготеет в одну или другую сторону – и вовсе не обязательно в анатомическую, желание идентичности взывает к своим правам вплоть до необузданного отвержения покинутой стороны. Если сама бисексуальность не становится средством защиты, то способом отвержения кастрации *становится «секторизация», почему лишь один пол, а не оба? Иногда девушка-подросток, колеблющаяся между выбором надеть юбку или брюки, отказывается принимать однозначное решение, надевая одно поверх другого. Надеется ли она, что паритет продержится до любовной реализации? Бисексуальность, безусловно, более доступна женщинам, чем мужчинам: две женщины смело делят одну и ту же ванную комнату, мужчин же для этого должно быть, по крайней мере, одиннадцать, целая футбольная команда.

Без психической бисексуальности психоанализ невозможен, ибо именно она позволяет аналитику путешествовать от одного пола к другому, например, быть мужчиной и перевоплощаться в переносе в женщину (женственную или фаллическую), состоящую в гомосексуальных отношениях.

«Тело ее брата с такой нежностью, так ласково прижималось к ее телу, что она чувствовала себя отдыхающей в нем, так же, как он чувствовал себя отдыхающим в ней» (Мюзиль). Так как отношения между братьями, сестрами или между братом и сестрой представляют собой первое смещение отношений с первичными объектами *, матерью и отцом, они с легкостью выдают, иногда во всей своей простоте, любовь и ненависть, скрытые фантазмы, инцест *и преступление. «Мало того, что он мой брат, к тому же я должна любить его…»

Жизнь взрослых носит следы тех страстей, которые были в детстве, например, у людей, избегающих поцелуев: Леа может коснуться своего горячо любимого брата только кончиками губ, Элен отворачивает лицо, когда к ней приближается тот, кто был для нее когда-то безжалостным тираном.

Братская связь находит в социальной ( socius, «компаньон» ) жизни « естественный» дериват. Брат, прежде чем стать символическим, является, по меньшей мере, объектом страсти, когда историческая сцена попадает во власть влечений. Братство или смерть! Французская революция с готовностью злоупотребила этим девизом и его дилеммой. Первичный и манифестный смысл является идеальным, принимается отказ от личной жизни, подчинение конечной цели, составляющей человеческую суть. Во вторичном смысле, подчеркнутом Шамфором, формула превращается в «или ты мне брат, или я убью тебя!». Жиронда потеряла голову. Но в третьем смысле, более бессознательном, секира проходит между братьями и кромсает «не на живот, а на смерть» . Это проявилось в апогее террора, когда Робеспьер и Сен-Жюст отправляют Дантона и Камилла, особенно Камилла (Демулена) на гильотину. «Стань моим братом, чтобы я смогла тебя убить… »