Леонид Баталин - Блеск и нищета сумасшедших

– Атас, жаба! – крикнул Лысый. Все разошлись по своим кроватям.

– И ЧТО У НАС МАЙСЯН ДЕЛАЕТ В ПЕРВОЙ ПАЛАТЕ? А НУ БЫСТРО К СЕБЕ!

Масяня побежал в свою палату.

– Наебал, гандон! – крикнул ему вслед Стасик. – Два блока с тебя!

Когда Жанна Ивановна вернулась на своё место, ребята продолжили беседу.

– Облом по всем фронтам, – констатировал Фарик. – А с этого хуесоса мы ещё получим…

– Есть идея! – сказал вдруг Герман. – Всё гениальное просто.

– И что за идея? – все повернулись к Герману.

– Вечером сегодня Жаба уйдёт пить чай. Палыч будет уже в говно, ему будет на всё похуй. Раю надо будет как-то отвлечь, и тогда я незаметно проникну в процедурный кабинет. Я там видел две конвалюты цикла и две пачки карбита. Может, ещё элки найду пару листов.

– Гениально! – с восторгом произнёс Комар. – Осталось добазариться, кто возьмёт на себя эту старую пизду.

– Жабу чур не я, а так поддерживаю, – одобрительно произнёс Фарик. – Там говна на всех должно хватить!

Довольные своим хитроумным планом, уголовники не знали, что юный допризывник Малинин держал на них злобу за подколки и шутки. Он запоминал каждое слово, и уж никак не был намерен был держать услышанное в тайне…

– Административный восторг? Не знаю, что такое.

– То есть… Vous savez, chez nous… En un mot, поставьте какую-нибудь самую последнюю ничтожность у продажи каких-нибудь дрянных билетов на железную дорогу, и эта ничтожность тотчас же сочтет себя вправе смотреть на вас Юпитером, когда вы пойдете взять билет, pour vous montrer son pouvoir. «Дай-ка, дескать, я покажу над тобою мою власть…» И это в них до административного восторга доходит…

Ф. М. Достоевский. «Бесы», 1872

Есть у нас в России такое явление – впрочем, не только у нас, но у нас особенно. Суть явления в том, что человек, в обществе особой властью не обладающий, и не добившийся в жизни ровным счётом ничего, всячески восполняет этот недостаток значимости и самоутверждается за счёт того, кто в рамках ситуации находится от него в некоторой зависимости. Будь то водитель автобуса, кассир или тот же вахтёр – такие люди зачастую будут придираться к каждой мелочи и всеми возможными способами портить вам жизнь.

Как писал Виктор Пелевин, бывшие работники общественных туалетов делятся на два типа: первые справляют нужду аккуратно, зная, как тяжело приходится уборщикам, а вторые специально оставляют всё в наиболее грязном виде – мол, мы страдали, страдайте теперь и вы!Современное российское общество изобилует людьми второго типа.

За столом на посту сидит необъятных размеров женщина лет шестидесяти. У неё три подбородка и два живота. Наверное, если посмотреть на неё сверху, она будет выглядеть как идеальный круг. На носу у неё очки с толстыми линзами, а за ними – глаза-сканеры, пеленгующие пространство на предмет того, к чему можно придраться. Этого человека вы уже знаете.

Это Жаба Ивановна.

Ходит по больничке даже такая шутка, что настоящие жабы обижаются, когда узнают её прозвище. У неё есть много не очень приятных черт. И вот две главные:

1.90 % времени Жаба не говорит, а орёт, при этом не брезгуя самыми грязными выражениями.

2. Она постоянно закрывает туалет.

Второе не кажется особо страшным, но это только с первого взгляда. Туалет закрывается на замок, ключ лежит у неё. Обычно замок этот вешается только на время раздачи лекарств, но не в Жабину смену. Она всегда найдёт повод повесить этот замочек. Как и сейчас, например.

– Жанна Ивановна, можно в туалет, я очень хочу по-маленькой! – подошёл к ней Лунтик, а вместе с ним ещё несколько шизиков.

– КАКОЙ ТУАЛЕТ, ВЫ ТАМ ВСЕ ОХУЕЛИ, ЧТО ЛИ, СКОТЫ? ТИХИЙ ЧАС!ЗАШЛИ В СВОИ ПАЛАТЫ! – рявкнула Жаба. От этого крика проснулось пол-отделения.

– Ну пожалуйста, я не могу больше терпеть! – умолял Лунтик.

Жаба сделала свой любимый трюк – ударила кулаком по столу с таким грохотом, что проснулись даже люди из дальних палат.

*ШАРАХ!*

– ТУАЛЕТ ЗАКРЫТ! – заорала Жаба ещё громче. – ВСЕ ЗАШЛИ ПО СВОИМ ПАЛАТАМ! ПО ПАЛАТАМ, Я СКАЗАЛА!

– Ну пожалуйста, Жанна Ива…

*ШАРАХ!*

– Я ЖДУ! – заорала Жаба.

И после этого начинается самое интересное. Шизики, поняв, что посещение туалета им не светит, собираются у мусорного ведра посреди коридора и начинают справлять нужду прямо туда. Ведро оказывается дырявым, и моча растекается по всему коридору.

– ДА ВЫ ОХУЕЛИ?! – заорала Жаба. – СЕЙЧАС ВСЕХ НАХУЙ В СЕДЬМОЙ ПРИЕБАШУ, СУКИ!!! РАЗБЕЖАЛИСЬ ПО ПАЛАТАМ!

*ШАРАХ!*

– Я ЖДУ! Смирнов, Богатыренко, вы первые на вязки. СМИРНОВ!!!

Шизофреник Смирнов, не успевая натянуть штаны, в панике даёт дёру от ведра, но наступает на собственную штанину и падает в лужу мочи, забрызгав всех стоящих рядом. Больные на него накидываются и избивают. Жаба смотрит на это с каменным лицом, после чего командует:

– СМИРНОВ, НА ВЯЗКИ В НАБЛЮДАТЕЛЬНУЮ ПАЛАТУ!

Под всеобщий смех Смирнова, полностью мокрого, ведут в седьмую палату. Казалось бы, все утихли, но тут в ситуацию вмешивается самый старый обитатель больницы – семидесятипятилетний дед Вова Стрельбун – тот самый, что надел Хрюше ведро на голову.

Дед Стрельбун был настоящим ветераном N-горской психушки. Ему было плевать абсолютно на всё – что есть, в какой палате лежать, чьи вопли слушать, какие лекарства получать – ничего не имело значения. Раз в неделю к нему приезжала сестра, привозя ему скромнейшую передачку всегда одного и того же содержания: пачка газет и блок сигарет «прима». Последними он никогда ни с кем никогда не делился.

– Дядь Вов, дайте сигарету… – жалобно проскулил как-то Масяня.

– Шшигарету? – прошепелявил Стрельбун.

Потом снял штаны, вывалил на всеобщее обозрение своё достоинство и закричал:

– ДЕРЖИ ШШИГАРЕТУ! Шошательную! Жа обе щеки! С красным фильтром! Будешь курить?

В общем, он клал эту свою сигарету на всё и на всех, и поэтому, невзирая на крики Жабы, подошёл к туалету и дёрнул за ручку. На двери висел замок – она не поддавалась.

*ШАРАХ!*

– ТУАЛЕТ ЗАКРЫТ! – словно робот, в третий раз орёт Жаба.

– Жакрыт? А куда мне шрать тогда, а? А? – С некоторым напором в голосе спрашивает Стрельбун.

– НЕ МОЯ ПРОБЛЕМА!

– Не ваша? ГДЕ ГОВНО, ТАМ И ПАРАША! – крикнул непокорный дед.

После этого он сел на корточки и под всеобщие аплодисменты справил большую нужду прямо у закрытой двери туалета.

*ШАРАХ!*

– СТРЕЛЬБУН! – заорала Жаба. – В СЕДЬМУЮ ПАЛАТУ!

Дед, натянув штаны, послушно побрёл в наблюдательную. Ему по барабану было, где лежать. А Жанна Ивановна через пару минут открыла туалет – её желание самоутвердиться было удовлетворено. Популярно мнение, что Жаба после смерти попадёт в ад, и в аду туалет будет всё время закрыт.