Александр Шевцов - Магия и культура в науке управления

Примерно в то же время, что и статья Малиновского, в России выходит большая работа не менее блистательного русского ученого, коми по происхождению, Алексея Сидорова. Его судьба была противоположностью судьбы Малиновского, которому для написания его многочисленных и общепризнанных работ потребовалось всего два года полевых наблюдений на романтических Тробрианских островах. Сидоров сам вырос в той среде, которую описывал, посвятил ее изучению всю жизнь, много лет, уже будучи крупным ученым, вел полевые исследования и как этнограф, и как археолог. И тем не менее, в 1937 году он был арестован и вскоре осужден по делу «Коми буржуазных националистов». После этого он был погружен в безвестность среди своих и чужих. А между тем многие его взгляды опережали современное ему развитие этнологической науки.

Я использую одну из таких мыслей, высказанных им в «Материалах по психологии колдовства» (Сидоров А. С. Знахарство, колдовство и порча у народа Коми. Материалы по психологии колдовства. – СПб.: «Алетейя», 1997. – С. 20–21.), чтобы обосновать собственный подход к исследованию магии сквозь производственную деятельность человека.

«Первоначальные формы культа отнюдь не могут быть объяснены из каких-либо конкретных религиозных представлений, из каких-либо мифов. Культ имеет самостоятельные источники своего происхождения. Он непосредственно и гораздо ближе связан с инстинктами, с волевой деятельностью человека, чем с областью представлений. Наоборот, религиозные представления, область религиозного мифа связаны уже с более поздними культурно-историческими эпохами, с эпохой возникновения речи.

Если человеческая идеология есть в значительной степени функция общественной и, в конечном счете, хозяйственной жизни, то первичный культ есть эта самая хозяйственная жизнь, понимаемая в широком смысле этого слова, когда магическое и хозяйственное действие находятся в нерасчлененном состоянии в силу отсутствия понятия о магическом как таковом. Если исключить, что то и другое, т. е. культ и миф, не представляют параллельно развивающихся и взаимодействующих процессов, то в основу изучения религии скорее нужно поставить не миф, не представление, тем более не словесное их выражение, а трудовое, магически-трудовое действие. (Принцип, установленный еще Гегелем.)

Вместе с тем на этой ступени нерасчлененного реально-магического действия не существует еще для нас проблемы магического. Магическое действие, как таковое, начинает сознаваться с момента расчленения представления о вещах, со времени возникновения представлений о сверхъестественном в противоположность таковых о реальном. Магическое действие, возникшее на почве владения орудиями, оставаясь по существу по-прежнему действием, получает теперь свое обособленное значение в свете применения его к объекту не только реальному, но и нереальному. Вполне понятно, что и первичное понятие о сверхъестественном должно было иметь формы, очень близкие к реальному, и последнее в свою очередь было очень расплывчато в своих очертаниях, но тем не менее, раз обособившись, и то и другое в дальнейшем начали развиваться самостоятельными путями. Таким образом, проблема магического в нашем понимании связывается с проблемой раздвоения человеческих представлений о внешнем мире. На почве этого раздвоения вырастают два параллельных мира, мир реальных предметов и мир двойников».

По сути, Сидоров говорит здесь о том, как рождается наше мышление. Это стоило бы разобрать подробнее, но, поскольку он был последователем академика Марра, это не такая уж простая задача. Поэтому я просто приведу несколько выдержек из рассказа Малиновского о том, как занимаются земледелием меланезийские туземцы:

«…вся эта деятельность перемежается магией, целый ряд обрядов выполняется на огородах каждый год в строгих последовательности и порядке. Поскольку руководство земледельческими работами находится в руках знахаря, а ритуальная и практическая деятельность тесно связаны, постольку при поверхностном наблюдении может показаться, что мистическое и рациональное поведение так переплетены, что их результаты не дифференцируются туземцами, поэтому их невозможно разграничить и при научном анализе. Так ли это на самом деле?» (Малиновский Б. – С. 29–30.)

Конечно, нет, отвечает Малиновский. Туземец всегда прекрасно различает труд и магию и прекрасно знает, где надо трудиться, а где колдовать.

«Несомненно, туземцы считают, что магия абсолютно необходима для плодородия их огородов. Что бы произошло без нее, никто не может точно сказать, ибо ни один огород никогда не закладывался без ритуала, несмотря на почти тридцатилетнее европейское правление, миссионерскую деятельность и более чем столетний контакт с белыми торговцами. Не освященный, заложенный без магии огород, вне всякого сомнения, будет подвержен разного рода напастям, нашествиям паразитов, проливным не по сезону дождям, набегам диких кабанов, налетам саранчи и т. п. Однако означает ли это, что все свои успехи туземцы приписывают исключительно магии? Конечно же, нет» (Там же. – С. 30.).

Точно так же любой туземец прекрасно видит, когда человек выступает в роли знахаря или колдуна, а когда в роли руководителя работ.

«То, что было сказано относительно обработки земли, соответствует любому другому из множества видов деятельности, в которых работа и магия идут рука об руку и никогда не смешиваются», – завершает свое рассуждение Малиновский.

На первый взгляд, создается впечатление, что он как бы опровергает утверждения Сидорова. Однако на самом деле Сидоров просто шире. Сидоров не случайно назвал свою работу психологической. Да, он видит, что на каком-то культурно-историческом этапе первобытный человек прекрасно различает деятельность и магию. Но он идет дальше и задается вопросом: а всегда ли так было? А если нет, то как было в самом начале, при зарождении мышления?

Малиновский до этого вопроса не дошел. Хотя при этом он пошел дальше господствовавшего в первой трети двадцатого века среди этнологов мнения, что «наука рождается из опыта, а магия создается традицией» (Там же. – С. 21). Он, скорее, сближает магию с протонаукой, точно так же, как и Сидоров, выделяя в сознании первобытного человека два мира:

«Мы попытались точно выяснить, существует ли в сознании дикаря одна сфера действительности или две, и обнаружили, что помимо сакрального мира культа и веры он знает и светский мир практической деятельности и рационального мировоззрения» (Там же. – С. 37.).

Когда читаешь об этих двух мирах сознания, может показаться, что Сидоров и Малиновский говорят об одном и том же. В каком-то смысле это так, но стоит разобраться получше, потому что, на мой взгляд, как раз здесь и кроется возможность найти определение понятия «культура», которое позволит начать собственное исследование.