Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Как он умудрился остаться в живых при этом, известно одному Господу Богу. Но к нам он попал законченным алкоголиком, который при этом «нес» такой метафизический бред, что впору было проводить дифференциальный диагноз между белой горячкой и шизофренией.

Все это становилось возможным, так как большинство искателей было убеждено, что получить «просветление» можно всего за несколько месяцев. Негласно считалось, что «можно выйти куда-нибудь на минуточку просветлиться»; одним усилием «вылететь на путь» или «приподнять в себе кундалинчику».

Коллективное бессознательное всех «психонавтов» признавало только одно свойство чуда — оно всегда происходит одномоментно.

До какой степени все это похоже на главную идею пророков LSD — один раз укололся, и просветление наступило!

Похоже и не похоже одновременно. Никто из американских «психонавтов» не был способен на столь отчаянное самопожертвование ради обретения вполне абстрактной духовной истины. По сравнению с «российской саньясой» американская психоделия выглядит организованной и чистенькой. Прием LSD — это легкий способ получения откровения, лишенный даже намека на жертву.

Еще бы! Только русские были готовы заплатить жизнью за экзотические переживания. Только в нашей духовной истории живы экстазы народных мистических сект — самоистязания и оргии хлыстов и скопцов и жертвенная преданность царей «Божественному старцу» Григорию Распутину.

Российская психоделия перевернула пирамиду потребностей, построенную Абрахамом Маслоу. Он утверждал, что человек испытывает потребность в «самоактуализации» только после того, как он удовлетворит более низкие потребности. По Маслоу, человек переходит к поиску смысла собственной жизни только после того, когда он сыт, одет и испытывает чувство защищенности от разрушительного воздействия окружающей среды.

Российская психоделия доказала — поиск духовной истины важнее инстинктивных потребностей. Ради того, что Маслоу называл «самоактуализацией», отечественные искатели готовы были не только разрушить свою психологическую защиту, но и отказаться от потребностей собственного инстинкта — от секса, сна и еды… Нам известны два случая смерти «саньясинов» от голода, причем умирали они не в тайге, а в отдельных квартирах в центре Москвы — в ходе экспериментов по влиянию длительного голодания на медитацию.

Никто в старой и новой российской психоделии не хотел понимать того, что человеческая душа должна быть подготовлена мировоззрением и верой к восприятию и пониманию чудесного. Полученные случайно и неправильно понятые (чуждые мировоззрению) образы и идеи могут вести только к синхронистичности («чертовщине») и диссоциации личности.

Вот что скрывается за предупреждением великого йога и философа Вивекананды о том, что не всякий может идти путем медитаций: «Если человек не готов, он может сломаться».

Подлинных учителей — живых реальных источников информации — не было. Отечественные «психонавты» искали преображения для себя и надеялись в этом поиске на силу собственного разума. Они не понимали, что на самом деле единственной их верой была Декартова религия непогрешимости рассудка. Они верили, что разум подвести не может и долгожданная инициация все-таки случится. Но именно разум и подводил.

Один из мастеров российской «саньясы» в уже упоминавшейся нами книге рассказывает:

«Было такое выражение — «пройти под сатори», — когда человек уже ну почти-почти совсем «попал», но в какой-то момент своей возносящейся траектории оказывался, что называется, не готов: или неожиданно глубоко внутренне надламывался, не выдерживая, не вписываясь, что ли, в происходящие с ним изменения и превращения, теряя силы, волю и ориентиры, или погрязал в одинокой бытовой пасечниково-крестьяно-лесной идилии, или, едва-едва балансируя в пограничных психофизических состояниях, вынужденно принимал промельки чистого сознания или приступы эйфории за Искомое, погружаясь при этом в неизбывный глубиннейший внутренний конфликт… Вариации на эту тему и определяли это самое «пройти под сатори», а в общем-то составляли существенную часть палитры российского эзотеризма. Чего-то «во всем этом» явно не хватало. И возникала сложная такая смесь некоей удрученности, надрывности, тоскливой грусти, специальной какой-то осторожной, страусиной позиции в жизни (не ухудшить бы карму!), неоправданно бравурного, разудалого пофигизма, и много чего еще в эту атмосферу наворочено было…»

Это не что иное, как еще один вариант описания онтологической неуверенности. Результатом самодеятельной шоковой психотерапии становился еще один вариант ее усиления, выражающийся в появлении равнозначности реальности и изобретенных воспаленным воображением (без всяких галлюциногенов в большинстве случаев) иллюзий. Возникает до боли знакомая «чертовщина» синхронистичности. Сознание «открыто» для внушения.

Единственными из искателей, которым периодически удавалось найти учителя, были те из них, которые искали истину в христианстве. Чаще всего они стремились попасть к старцам.

Старцы существовали и искателей принимали. Некоторые из выбравших христианский путь посвящения становились монахами.

Однако большинство искателей традиции не устраивало ортодоксальное православие. Они жаждали прорыва к тому, что считали христианством «тайным», «эзотерическим», рвались, не понимая, что такого просто не может существовать, исходя из самой сути христианского учения.

То, что им в результате удавалось «найти», представляло собой адскую смесь из обрывков христианских ересей (в первую очередь, все того же гностицизма), ветхозаветной кабалистики, оккультизма и новейшей «экстрасенсорики». Такие люди очень часто пытались жить в собственном доме, соблюдая христианскую обрядность и продолжая попытки найти ее «тайный смысл».

Образ жизни мгновенно делал их социальными изгоями, а попытка проникнуть в то, чего никогда не существовало в действительности (то самое «воспаленное воображение гностиков», по митрополиту Сергию), закономерно приводила к диссоциации личности. Чаще всего такие искатели очень быстро становились пациентами психиатрических больниц.

Некоторые находили «экологические ниши», пытаясь основать в русской глухомани что-то вроде американских коммун для ведения духовной жизни.

Но эти, основанные на психоделической гордыне разума, «христианские» коммуны медленно гнили и распадались, точно так же, как коммуны хиппи по другую сторону Атлантики,

Один из самых известных наших христианских «эзотериков» Игорь Чабанов так описывает свое состояние после обретения веры: