Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Эпидемия спиритизма столетней давности незаметно преобразила отношение общества к религиозным феноменам, к вопросам духовного познания, превратив все это в азартную игру, в развлечение, за последствия которых можно не отвечать.

Пусть читатель не считает, что эпидемия спиритизма закончилась. Социальные опросы, проводившиеся в конце XX века, показали, что в Европе и США 20 000 000 человек считают себя спиритуалистами. Примерно 2 000 000 из них уверенно отвечают, что к вере в спиритизм их привел опыт приема LSD.

Спиритизм и оккультный мистицизм начала века укрепили еще одну не осознаваемую большинством населения психологическую тенденцию — сформировалась потребность в «мгновенном озарении».

Игра, в отличие от мировоззрения,требует немедленных результатов, иначе пропадает азарт — ее главная составляющая.

Поиск «мгновенного озарения» — «инсайта», «кайроса» — станет, как мы увидим далее, одной из главных причин массового употребления галлюциногенов. Но существует и еще одна, неявная, связь между «игрой в духовное» и наркотиками.

Русский оккультист-теософ П.Д. Успенский считал разработанное им под руководством абхазского мистика Г. Гурджиева учение «четвертым путем духовности». Он говорил, что истинное духовное учение XX века (имеется в виду учение Г. Гурджиева) «должно представлять из себя таблетку, которую ученик может лениво жевать во рту, лежа на диване, — истина откроется независимо от его усилий».

Елена Блаватская говорила, что ее книги являются «таблетками от страха».

Мечта о «магической таблетке» возникла не в XX веке. В сущности, она лишь отзвук надежд средневековых алхимиков на обретение «философского камня».

Между прочим, алхимия и спиритизм даже в нашем веке не резко отличались друг от друга. Самые оригинальные и крупные отечественные труды по спиритизму оставили потомкам Бутлеров и Менделеев — два великих русских химика. Может быть, они чувствовали генетическую связь химии и магии?

Алхимия всегда подразделялась на два течения.

Одно из них было явным и занималось поиском средства для обращения «неблагородных» металлов в золото. Называлось это «трансмутацией» (изменением природы) металла.

— Другое — тайным. В русле его деятельности был поиск средств для «трансмутации» души. Чтобы научиться превращать золото в металлы, душа самого алхимика должна была очиститься и превратиться в душу мага — преобразователя Вселенной.

Сам «философский камень» — по сути, то же, что мы сегодня называем «таблеткой», — волшебная палочка, прикосновение которой к металлу вызывает его превращение в золото.

Такая же «таблетка» была необходима алхимику и для того, чтобы преобразить душу. Главное направление поиска связывалось средневековыми алхимиками с получением «квинтэссенции» растения — вычленением из его состава (посредством «алхимического делания») главного химического компонента.

Результатом поиска «философского камня души» явилось, например, получение крепких алкогольных напитков (мы расскажем об этом в отдельной книге) и открытие морфия как квинтэссенции опийного мака.

Однако сами алхимики постепенно убеждались в том, что действие отдельного компонента растения сказывается на человеческой душе губительно. Известный английский алхимик XIV века Сидурий Скотт писал: «Главное, братия, чтоб квинтэссенции эти не коснулись рук профанов — вспыхнет молния и погибнет и сок, и сам профан» (цитируется по русскому изданию 1785 года). Видимо, Скотт оказался прав…

Алхимические ожидания и игра в спиритизм формировали «таблеточную» модель отношения к духовным знаниям. Открываешь книгу — получаешь просветление. Заплатил «духовному учителю» — обрел истину.

Духовные откровения, толки о «мгновенном озарении» и т. п. превращались в игру, которая становилась все более и более выгодным товаром…На этом специфическом рынке появилась конкуренция. Возникла нужда в рекламе.

В человеческом же сознании происходило неминуемое обесценивание любых, в том числе и религиозных, истин.

Как всегда, первым ощутило это на себе искусство.

Вторым источником, подготовившим почву для психоделической революции, стали искания художественной элиты столетия.

Один из основателей течения дадаизма Альфред Джери выразил предчувствие психоделии в своей книге «Страсть, считавшаяся увлечением высокогорными велосипедными гонками», увидевшей свет еще в 1894 году.

Герой книги ощущал какую-то силу, стоявшую за его безумным желанием кататься на велосипеде в горах. Он говорил: «Следующий век обязательно найдет простой способ прорваться к этой силе, прячущейся за моей страстью. Умные люди найдут таблетку, которая сделает Бога понятным».

В 1954 году англичанин Олдос Хаксли издал книгу «Двери восприятия». Эта книга была целиком посвящена интеллектуальному осознанию опыта приема мескалина (мы уже приводили цитату из нее). Хаксли определял в ней ощущения, вызываемые мескалином, как аналог художественного гения:

«То, что все люди способны видеть только под воздействием мескалина, художник, по природе своей, от рождения наблюдает постоянно.

Его восприятие не ограничено тем, чтополезно природе или обществу» (выделено мной. — А.Д.).

В своей книге Хаксли описывает творчество художника как высшую и потому абсолютно положительную ценность, как, впрочем, и любую другую форму «ничем не ограниченного восприятия».

Но возможно ли в принципе восприятие, которое не ограничено ничем?

Не потеряет ли такое восприятие содержание и смысл?

Может быть, восприятие всегда и принципиально чем-то ограничено, но критерии этого ограничения в каждом случае — разные?

Вот что писал в сюрреалистический период своего творчества Пикассо:

«…Рисовать — значит разрушать… Творчество — это, прежде всего, акт разрушения. Художник — это тореадор (вспомните, коррида — остаток культа Митры — Диониса. — А.Д.); его задача — это прекрасное убийство объекта творчества… Я рисую женское тело, как хирург, который разрезает его на составные части…»

Кажется, что эти высказывания Пабло Пикассо — одна из самых лучших характеристик художественного творчества XX века.

Но разве такое восприятие творчества художником можно считать ничем не ограниченным!

Или это род иного ограничения? И что-то, несомненно, способно все-таки проникнуть в мир и через открытые художником двери восприятия, а не только под влиянием ведьмовских мазей?

«1924: в этом числе, волочащем за собой полную урожая рыб-лун сеть, в этом числе, разукрашенном катастрофами, бедствиями и провалами, со странными звездами в волосах, зараза сна распространяется по кварталам и деревням».