Джон Гриндер - Истоки нейро-лингвистического программирования

«Вы не найдете в моих отчетах описания роли случая, непроизвольного лукавства, возмутительной непочтительности, необходимых для того, чтобы пошатнуть старые привычки восприятия, первых неумелых шагов, неоправданных и конгруэнтных действий «как будто», ошеломляющего подтверждения в корне неправильной гипотезы, долгих, глубоких, уединенных, безысходных ночей, случайных личных дружб и связей, ускорения, сопровождающего значительные и совершенно неожиданные результаты, товарищества, удерживающего вместе все это предприятие, тупиков, всплесков логики, неразумных и неоправданных предположений, случаев из личной истории и, не в последнюю очередь, подарков и случайностей бессознательных метафор – всего, что в конечном итоге позволяет вам натолкнуться на те отличительные признаки, которые затем становятся базисными переменными новой дисциплины, потому что в конце концов, невзирая на все трудности, у вас все выходит». 5

Да – во многом именно так все и происходило. Говоря с другими людьми, участвовавшими в создании новой дисциплины или присутствовавшими при этом, часто можно услышать именно такое описание подобных авантюр. Оно резко контрастирует с тем, что вы прочтете в одобренных академических источниках, описывающих такие важные достижения. Эти публикации возводят во главу угла ряд образов и описаний, которые ни в коем случае не были частью моего личного опыта, как, впрочем, я никогда не замечал, чтобы Фрэнк или

Ричард «грешили» тем, чтобы тщательно разрабатывать программу исследований, а затем досконально ее придерживаться.

Наш «танец» принимал самые разнообразные формы. Временами мы настаивали на том, чтобы не повторять ничего из того, что мы уже делали ранее; в другие периоды (иногда растягивавшиеся на долгие месяцы) мы ограничивали себя парой паттернов (например, раппорт плюс метамодель) для того, чтобы наиболее точным образом определить, какие реальные последствия может иметь применение только этих паттернов.

Мы устраивали бурные рождественские вечеринки, во время которых номинализация подарок превращалась в свою глагольную форму дарить , а потенциальный получатель этого процесса дарения должен был решить, принимать или нет то, что мы подготовили этому человеку в качестве рождественского подарка (не зная, что это было). Мы настраивали людей на то, чтобы они работали с вопросами, похожими на те, с которыми имели дело «агенты перемен», а затем мы слушали и наблюдали, как зачарованные, за их взаимодействием. Мы создали группу, которую называли «вундеркинды», – подгруппа, объединившая лучших из лучших собравшихся вокруг нас людей, в этой группе мы выделали разные удивительные вещи – восстановление остроты зрения или развитие восприятия цветов кожей без визуального контакта…

Мир вращался вокруг нас и той группы, которую мы собрали. Было так много исследовательских и изыскательских подгрупп, что мы не всегда могли удержать их все в поле зрения, – и несколько раз в неделю мы втроем устраивали встречи с нашими разнообразными подгруппами, чтобы получить ответы на один и тот же постоянно возникающий вопрос:

Интересно, что бы произошло, если бы я сделал «Х»?

где «икс» мог варьироваться от применения новых находок, описанных в одном из журналов по неврологическим исследованиям, до проверки возможности, подсказанной образом из странного сна, или метафоры, спонтанно возникшей во время работы с клиентом и приведшей к проблеску интуиции в процессе смены видов деятельности. Иногда «иксом» было исключительно синтаксическое упражнение, во время которого мы брали нечетные элементы некого предполагаемого паттерна, предварительно закодированного нами и успешно протестированного, и передвигали эти нечетные элементы в формате «1, 3, 5, …» на место четных элементов, а затем применяли получившийся «паттерн» на практике, чтобы выяснить, что же мы получим в итоге.

Наше «великое и ужасное» трио начинало распадаться – Фрэнк все реже присутствовал на еженедельных встречах и открыл для себя новые области применения, например, он ухватился за ценную возможность получить доступ к студенческому консультативному центру, чтобы на практике проверять и совершенствовать те модели, которые мы разрабатывали. Он создал и развивал дополнительную группу – Мета-группу (изначально в Санта-Крузе, а затем в Оклахоме и Сан-Диего), куда входили как те, кто участвовал в совместных со мной и Бендлером группах в Санта-Крузе, так и новые члены.

Я ничего не знал о встрече Пьюселика с Бендлером (описанной Фрэнком в его главе данной книги), которая, по всей видимости, положила начало расколу нашего трио создателей НЛП. Я узнал об этом только недавно из описания Фрэнка.

Примерно в то же время произошла неожиданная встреча между Бейтсоном, мной и Бендлером (описанная в книге «Шепот на ветру») – случай, послуживший толчком для начала важного моделирующего опыта по ассимилированию, усвоению, кодированию и тестированию чрезвычайно эффективных гипнотических моделей доктора Эриксона. Это описание я привожу ниже для удобства читателей.

«В 1975 году Бендлер, Гриндер и Бейтсон оказались соседями, проживавшими по адресу Альба Роуд, 1000, Бен-Ломонд, Калифорния.

Рукописная версия книги, опубликованной позже в том же году под названием «Структура магии», том I, уже распространялась среди заинтересованной группы людей, собравшихся вокруг троих человек, Бендлера, Гриндера и Пьюселика, и помогавших им в проведении исследований. Бейтсону предоставили копию рукописи несколькими неделями ранее – Гриндер и Бендлер надеялись, что он сможет по достоинству оценить их работу. И их надежды более чем оправдались, когда Бейтсон пригласил их прийти к нему и устроил настоящий интеллектуальный пир: замечательная стимулирующая дискуссия с Бейтсоном продолжалась несколько часов.

У Грегори в столовой был длинный деревянный стол – достойный самих викингов, прочный, из грубо обтесанного темного дерева. Грегори намеренно расположился в одном конце этого чудовища, как будто председательствовал в суде, и указал двум молодым людям на места по обе стороны от него – Гриндер справа и Бендлер слева. Последовавший разговор очаровал и покорил нас.

Примечательно, что и Гриндер, и Бендлер в равной мере ощутили, насколько полно Бейтсон владел моделями, описываемыми в рукописи, и на обсуждение собственно процесса моделирования не пришлось тратить много времени.

Сначала Грегори произнес монолог, в большей части посвященный воспоминаниям об изысканиях, которые он и его коллеги проводили в Институте психиатрии в Пало-Альто. Затем он стал объяснять в полуизвиняющейся манере, каким образом он и его партнеры могли пропустить то, что мы обнаружили и описали в книге (позже он совершенно четко констатировал это во вступлении к «Структуре магии»): «… насколько плавно аргументы вытекали из лингвистики, насколько сбивали с толку попытки начать с патологии и культурных моделей».