Иван Стригин - Альтернатива выживанию. Введение в психосинтез

Наши отношения с обществом, к сожалению, всего лишь заново проигрывают сценарий нашей травмы: получается, что мы можем оставаться в этих отношениях только если обойдем себя, будем играть навязанную роль, поддерживать общественное мнение и требовать того же от других. А кто не с нами, тот против нас, и того мы можем сделать козлом отпущения.

Тогда одна из основных, наиболее важных функций нашей культуры – маскировка боли, а идеал, к которому следует стремиться, – большая или меньшая бесчувственность. Выживание становится нормальным состоянием человека, привычным и естественным способом проживать свою жизнь.

По Маслоу такая нормальность – это своего рода болезнь, деформация или остановка в развитии, которую мы разделяем со всеми и потому не замечаем. Это та самая фундаментальная слабость человека, о которой писал Ассаджиоли.

Справедливо будет отметить, что не всегда мы живем исключительно в режиме выживания: большинство из нас все-таки переключается из одного режима в другой, и в каких-то ситуациях мы можем быть более собой, в других – только выживаем. Например, мы можем быть вполне аутентичными в беседе с другом, но стоит ему начать нас критиковать, как мы переключаемся в режим выживания, и стараемся сделать все, чтобы ему угодить.

Такое переключение между режимами может происходить постоянно, достаточно быстро и совершенно незаметно для нас.

От соприкосновения с небытием, разрушения и персональной смерти мы защищены трижды: мы идентифицируемся с нашей выживающей личностью, соблюдаем условия контракта выживания и проводим жизнь в трансе выживания. Для одного абзаца выживания, кажется, чересчур много, но в обыденной жизни это, как правило, не так заметно: глаз «замыливается».

Наш опыт восприятия других и себя пронизан мифами выживания, составляющими основу нашей культуры. Мы воспринимаем себя, других и окружающую действительность искаженно, пропуская и не замечая все, что может как-то вызвать в нас резонанс с травматическими переживаниями и поставить под вопрос легитимность того самого порядка вещей, к которому мы привыкли.

Это может продолжаться всю нашу жизнь, и только одно событие способно остановить этот процесс: если случайно мы встретимся с собой.

Такая встреча может произойти совершенно разными способами: это может быть глубоко интимный религиозный опыт или какое-то малозаметное внешнее событие, несчастный случай и катастрофа или встреча с Другим, который увидел нас и обратился к нам. Это может быть и стойкое нарастающее внутри ощущение, что то, как я живу, не может продолжаться так дальше.

Тогда у нас появляется, пока еще смутное, интуитивное ощущение присутствия в жизни чего-то еще, чего-то большего, другого. И чем дольше мы с этим ощущением, чем чаще к нему возвращаемся, тем сильнее чувствуем, как нам становится не по себе. Первое ощущение – предчувствие радости жизни, свободы, уверенности и ясности. Второе – отзвук боли, горя, брошенности и персонального уничтожения.

Соприкосновение с этими чувствами запускает одно из важнейших событий для каждого: кризис трансформации (the crisis of transformation). Экзистенциальная задача этого кризиса – принять, что история моей жизни содержит травму. Что глубоко внутри меня рана, которую когда-то мне нанесли, которую я игнорировал или не замечал, и которую я сейчас так отчетливо вижу перед собой.

Это может переживаться как конец всего, как тотальное уничтожение – и отчасти это верно, ведь здесь дает трещину наша выживающая личность, которая уже начинает разваливаться на куски, обнажая старые раны, а ничего кроме нее у нас еще нет.

В психосинтезе это называется удивлением от боли (surprised by pain). Удивление – прежде всего от обнаружения того гигантского пласта боли, который мы все это время носили в себе, не осознавая этого. От того, как мы с собой обходились в этой боли и как позволяли с собой обходиться другим.

Но верно и то, что через этот кризис мы становимся более открытыми не только своим ранам, но и себе-настоящим, своим скрытым талантам, способностям, ресурсам и чувствам, и можем испытать удивление от радости (surprised by joy): от переживания себя, жизни, отношений с Другим, с собой и со всем миром. Здесь мы получаем доступ к мужеству, доверию, отношениям, своей уникальности и неповторимости и своей жизненной задаче.

В переживании кризиса трансформации мы как будто сталкиваемся с тем, что мир гораздо больше той его части, которой мы себя ограничивали раньше. Это бо́льшая реальность, в которой мы видим, что жизнь гораздо замечательней, чем мы думали, и в ней гораздо больше боли, чем мы могли себе представить.

Выход из этого кризиса в том, что мы сдаюсь этому бо́льшему, признаем его и принимаем как нечто, что существует, и с чем мы можем быть. И можем мы это сделать благодаря хорошим, наполненным эмпатией отношениям с Другим – с терапевтом или с партнером, – в которых этот Другой не боится того, что происходит, понимает, что происходит, не устраняется от этого, а идет вместе с нами, и видит (а значит, помогает увидеть нам) одновременно и ранения, которые нам нанесли и которые причиняют нам боль, и ресурсы, имеющиеся в нашем распоряжении. Тогда со временем мы сможем сделать такими же отношения с самими собой.

В то же время обратиться к своей травме, даже просто посмотреть на нее и осознать, исключительно сложно – хотя бы потому, что выживающая личность, которая все еще доминирует внутри нас, предполагает прямо противоположное: уход, дистанцирование, вытеснение. И тогда вместо того чтобы соприкасаться со своими ранами, мы прежде всего начинаем искать изъяны в нашем сегодняшнем окружении, стараемся его изменить или выйти из отношений с ним.

Другой способ ухода и защиты от прорвавшихся чувств – синдром летучего голландца или счастья, что где-то рядом (happiness around the corner). Это уже упоминавшийся поиск «правильной психотерапии» или «правильного психотерапевта», либо «того самого» занятия или «второй половинки», идеального партнера. Кажется, решение совсем рядом, надо только найти его, и тогда ненадолго приходит успокоение, и боль или ее предчувствие пропадает, но затем все возвращается снова, вынуждая искать другую терапию, другую работу, другого партнера.

Проблема в том, что в этом случае мы подходим к ране с целью починить ее. Сделать так, чтобы не чувствовать боли, а то и не чувствовать ничего вообще. Либо изолировать рану от себя, замотать бинтом и опять больше не видеть. И тогда рана не воспринимается частью себя, а становится препятствием. Кажется, что если ее просто «отрезать», жить станет лучше и веселее.