Сборник статей - Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика

Рис. 2. Диаграмма семьи Б.

Следующий отчет был подготовлен клиенткой в конце терапии. Он иллюстрирует фокусировку на семье, которая стремилась преодолеть эмоциональный разрыв, связанный с инцестом.

Мои тревоги возникли примерно в 11-летнем возрасте. Я помню, что у меня были проблемы с дыханием и глотанием, не имевшие какой-либо видимой причины. Помню, что однажды мои родители вызвали ко мне нашего семейного доктора, который сделал мне укол. С 7-го класса школы и до тех пор, пока я не ушла со второго курса колледжа, я страдала от головокружения, тошноты и крапивницы. Мои родители и семейный доктор объясняли все это напряжением, связанным с учебой. Именно поэтому я и оставила колледж.

Я вышла замуж в 16 лет. Мой муж, которому было 18, не мог справиться с моим возрастающим беспокойством и взять на себя бремя ответственности за жену, а затем и за двоих детей. В первые годы нашего брака я страдала от ужасных приступов депрессии.

Родители были обеспокоены моей депрессией и пригласили ко мне врача, который сказал им, что он успешно помогал людям, страдавшим нервными расстройствами. Меня преследовало чувство, что я хочу нанести вред моим детям, которых нежно любила. Я лечилась у этого доктора около 8 лет. В конечном счете я перепробовала все лекарства, но они мне не помогали. Мне становилось все хуже. У меня были постоянные приступы рвоты, я очень похудела и страдала от ужасных головных болей.

Мой муж чуть ли не каждый вечер куда-нибудь уходил. Он возвращался домой подвыпивши и становился рядом с кроватью, на которой я спала. Я просыпалась, не могла понять, кто это, и пугалась!

У моей свекрови были проблемы с психикой, но она практически никогда не лечилась. Это была большая тайна, о которой за пределами нашей семьи не говорили. Чтобы совладать с собой в этой ситуации, свекор каждый день после работы и в выходные ходил в местный бар. Всегда, когда у меня наступал тяжелый период, мой муж говорил мне, чтобы я выходила из своего состояния сама, иначе меня поместят в психиатрическую больницу.

Каждый раз, когда я пыталась устроиться на работу, мне становилось настолько плохо, что я не могла встать с кровати. Мною овладели мысли о самоубийстве. Однажды, когда в телефонном справочнике я искала телефон психиатра, мне позвонила сестра. Она договорилась со своим врачом, чтобы он меня осмотрел, и он направил меня к своему коллеге. Я встречалась с ним периодически. Как раз в это время я, наконец, смогла часть дня заниматься работой, которая приносила мне облегчение и впервые в жизни позволила мне иметь собственные деньги.

После того как выросли мои дети, страх причинить им вред сменился страхом того, что я – лесбиянка. Но я по-прежнему боялась оставаться одна, а также боялась пьяных и испытывала по отношению к ним непонятную злость.

Мне часто снилось, будто я не сплю, а бодрствую, но не могу открыть глаза. Я слышала, как кто-то входит в дом и поднимается вверх по лестнице, где находятся спальни. Я изо всех сил пыталась открыть глаза, чтобы увидеть, кто это, но не могла. Я знала, что двери заперты и что я нахожусь дома одна. Перед тем как я вышла замуж, мне приснился тот же сон, но в то время я действительно думала, что там кто-то был. Тогда мы не запирали двери. Когда я вышла замуж, с первого дня нашей совместной жизни и даже теперь двери в нашем доме всегда заперты. Когда мать пришла домой, я сказала ей, что там кто-то был. Такие фантазии овладевали мной, когда я была расстроена.

У моего брата, который на три года младше меня, с тех пор как он стал учиться в колледже, возникли свои проблемы, которые сохраняются и по сей день. Он ужасно боялся оставаться дома и спать в одиночестве. Но самой большой его проблемой было пьянство. Жена оставила его после 11 лет брака, и у них не было детей. В пьяном виде он буянил. Он все больше деградировал из-за пьянства, и так продолжалось четыре года. Он позвонил мне по телефону посреди ночи, чтобы сказать, что собирается убить жену. Я направила его к своему врачу, который, в свою очередь, позвонил его жене, чтобы ее предупредить, и мой брат никогда больше к нему не обращался. Именно пьянство и буйное поведение брата вызывали у меня самые сильные приступы тревоги и депрессии, которые мне когда-либо приходилось переживать. Каждую неделю я приходила к своему врачу. Я не могла спать и испытывала страх все время, пока бодрствовала. Я не могла бросить работу, но боялась туда ходить. (Позже я поняла, что работа, видимо, была моим спасением.) У меня развилась клаустрофобия и возникали приступы тревоги и головокружения, как только я приходила на работу. Я отчаянно нуждалась в людях, но боялась их.

Примерно в то же время меня направили к семейному терапевту. Я чувствовала, что не могла больше «играть по правилам» в браке и в своей жизни. Я чувствовала себя так, словно умирала изнутри. Мне казалось, будто я бьюсь о стены. Я не могла больше решать свои проблемы; я утратила способность фантазировать (это было моим средством спасения, когда мне было плохо). Я не могла почувствовать ни гнев, ни радость.

До этого времени муж никогда не принимал активного участия в моем лечении. Я не знала, какую пользу может принести совместное консультирование. Я думала, что проблема была во мне, потому что я не могла справляться с жизненными трудностями. Я сказала ему, что если он не будет участвовать в терапии, то я буду вынуждена его оставить, потому что больше не могу так жить. Это была еще одна проблема, которая приводила меня в замешательство. Одна часть меня хотела его покинуть, тогда как другая часть чувствовала, что это будет ошибкой. Он пришел к терапевту – с неохотой, но пришел.

Я ожидала моментального облегчения. Не думала, что это произойдет только через 3 года. На первом сеансе я рассказала обо всем, что меня беспокоило. Я чувствовала, что мой неудачный брак являлся непосредственной причиной моего плохого самочувствия, что если бы его удалось поправить, мне стало бы лучше. Если же нет, то я должна буду уйти. Через некоторое время я сумела понять, что «хандра» моего мужа по выходным и его дурное настроение были следствием того, что он выпивал в пятницу вечером. Это стало настолько очевидным для моей дочери и для меня, что он больше не мог этого отрицать. Моя дочь и я сказали ему, что мы будем уезжать на целый день, чтобы избежать его брани. Постепенно он изменил свое поведение. Он перестал напиваться до чертиков, и его настроение в выходные дни переменилось.

Когда я была подростком, у моих отца и матери были определенные проблемы. Мой отец в это время помногу работал, потому что они с женой только что купили свой первый дом. Моя мать проводила время в обществе своих мужеподобных подруг-лесбиянок, и у нее был друг, который звонил ей домой. В свободное время мой отец стал много пить. Однажды он попытался повеситься в нашем подвале. Я, моя сестра, которая старше меня на полтора года, и мой брат, который младше меня на три года, а также мать – все мы были свидетелями этого. Отцу не удалось совершить задуманное, но этот поступок произвел на всех нас неизгладимое впечатление. Тем не менее никто из нас его даже не обсуждал. Все было так, словно ничего не случилось. Примерно в это время моя мать забеременела, и после того как родился мой самый младший брат, она сидела дома и не общалась ни с кем из своих друзей. Все мы жили в страхе за отца, пытающегося себя убить.