Сборник статей - Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика

В центральном детско-родительском треугольнике г-н Б. сосредоточил свое эмоциональное внимание на своей дочери, г-же Б., и, возможно, в несколько меньшей степени – на ее младшем брате. Таким образом, один из основных треугольников, существовавших многие годы в родной семье г-жи Б., состоял из родителей, которые эмоционально и физически были отдалены друг от друга, а также из отца и г-жи Б., находившихся в чересчур близких отношениях, характеризовавшихся враждебным слиянием. Аналогичный треугольник, возможно, существовал с братом г-жи Б., который находился в сходной позиции по отношению к своими родителям. Основываясь на результатах последующей терапии с братом, проведенной этим же терапевтом, можно сделать вывод, что и он тоже страдал серьезными симптомами, возникшими из-за того, что он являлся объектом сексуального насилия со стороны отца. В треугольниках, включающих г-жу Б. и ее родителей, а также ее среднего брата и родителей, мать воспринималась как отстраненная, недоступная и незащищенная. В ходе последующей терапии, которая проводилась тем же терапевтом с младшим братом и его женой, стало очевидно, что «маленький» брат был инфантилизирован из-за слишком большой близости с матерью и отстраненных отношений с отцом. Похоже на то, что матери г-жи Б. стало известно, что ее муж совершил сексуальное насилие над одним или над обоими ее старшими детьми. Ее гиперопека «малыша», в том числе стремление держать его вдали от отца, возможно, была обусловлена страхом того, что и над ним тоже отец может совершить сексуальное насилие. В треугольнике, включающем младшего сына, она находилась вместе с ним в симбиотических отношениях, а отец – в отстраненной позиции как по отношению к жене, так и по отношению к сыну. Отношения старшей сестры г-жи Б. со своими родителями характеризуются, по-видимому, определенной функциональной дистанцией от обоих родителей. Она несколько лет скрывала от г-жи Б. тот факт, что брат рассказал ей о сексуальном насилии над ним со стороны своего отца. Она рассказала об этом только тогда, когда вместе с г-жой Б. стала проходить семейную терапию. Эта скрытность, по-видимому, была связана с желанием защитить своих родителей и не дать проявиться существующей эмоциональной проблеме.

Как и в случае семьи A., так и в большинстве других случаев, в которых терапевт сталкивается с последствиями инцеста, злоупотребление алкоголем рассматривается как фактор, подталкивающий отца к инициированию сексуальных контактов со своими детьми. Г-жа Б. описывает отца как человека, страдавшего «затмениями». Вполне возможно, что отец г-жи Б. не помнил о своем сексуальном поведении из-за «затмений» и общего состояния алкоголизации, в котором он находился в то время. Но даже если это и так, то отец все же должен был отвечать за свое поведение. Утверждение, что вся семья является реципрокно функционирующей эмоциональной единицей, отнюдь не ставит под сомнение юридическую, моральную или этическую ответственность того или иного человека. Речь скорее идет о системе координат, позволяющих понять и разрешить эту сложнейшую проблему с эмоционально нейтральной позиции.

Ключевым фактором в данном терапевтическом случае, как и в любой работе с семейными системами, явилось умение терапевта контролировать собственные эмоциональные реакции, благодаря чему он смог занять эмоционально нейтральную позицию. Терапевт был способен занимать эту позицию не «притворяясь» и не позируя. Он смог избежать обвинений и не спровоцировать чувства стыда у г-жи Б., ее отца, матери, сестры и братьев. Терапевт стремился подходить к семье в целом как к эмоциональной единице, члены которой не были ни демонами, ни ангелами. Скорее, семья Б. рассматривалась терапевтом как система, боровшаяся с болезненными проблемами отношений всеми доступными для нее способами, которые помогали ей с ними справляться.

Вначале терапевт работал над созданием условий, при которых г-жа Б. была способна рассуждать более здраво, т. е. с меньшими эмоциональными искажениями, и могла менее бурно реагировать на свои проблемы и не относиться к себе как к беспомощной жертве. В результате ее тревога начала уменьшаться. Она стала обсуждать свои эмоциональные симптомы и в большей степени их контролировать. Затем она смогла обсуждать проблемы, возникшие в супружеских отношениях со своим мужем, в том числе его пьянство. Когда супружеские отношения были более или менее стабилизированы, г-жа Б., тревога которой снизилась, смогла «посмотреть» на инцест и свои отношения с отцом. Сновидения явились той формой, в которой г-жа Б. начала говорить о «немыслимом» и «невообразимом» инцесте со своим отцом. Сны не интерпретировались психоаналитически или с использованием каких-либо других теоретических концепций. Скорее, они являлись «окном», через которое г-жа Б. была способна видеть свои переживания, связанные с инцестом.

Терапевт не пытался помочь членам семьи «восстановить» воспоминания. Скорее именно стремление г-жи Б. прояснить свою безотчетную тревогу и непонятные эмоции позволило ей «увидеть» во сне лицо своего отца и идентифицировать отца как человека, вступавшего с ней в сексуальную связь. Сны возникали в ответ на изменения, происходившие с г-жой Б., которая переходила от ситуативного управления своими симптомами тревоги к большей гибкости и менее выраженным отношениям слияния в браке. В дальнейшем она оказалась готова начать проработку ситуации родительского треугольника, в частности, проработку эмоционально заряженных отношений с отцом, отстраненности ее матери и инцестуозной связи.

Когда г-жа Б. была достаточно спокойна, чтобы обсуждать проблему инцеста и не так бурно на нее реагировать, встречи с ней, на которых присутствовали ее брат и сестра, проходили без эксцессов. На этих сеансах ее брат и сестра смогли подтвердить факт инцеста, преодолеть страх позора и чрезмерных семейных защит. Они смогли подтвердить болезненную реальность существования в прошлом инцестуозных контактов, но без взаимных упреков и обвинений или постановки вопроса о необходимости распада семьи.

На этой стадии терапии г-жа Б. была готова непосредственно обсуждать проблему инцеста, а не критиковать своего отца. Это была не попытка достичь катарсиса, а скорее попытка быть более правдивой с самой собой и в отношениях со своей семьей. Она была настойчива в своем стремлении к правдивым и открытым отношениям, несмотря на то, что сначала отец отрицал, что он вступил в сексуальные отношения с ней и ее братом. Поскольку г-жа Б. смогла воздержаться от нападок на отца и не проявлять чрезмерную эмоциональность, ее позиция помогла отцу признаться в инцесте.