Владимир Никитин - Арт-терапия. Учебное пособие

Но, как уже отмечалось выше, конкретное движение связано с намерениями, вызревающими в сфере сознания. Форма его телесного выражения определяется отношением к объекту, на который направлено сознание, знанием этого объекта в сополагании с условиями пребывания самого субъекта. В состоянии транса человек сохраняет способность к осознанию себя в отношении как к своему «внутреннему» психическому пространству, так и по отношению к «внешнему» предметному миру. Но восприятие последнего «схватывается» вне деятельности рационального мышления.

Нельзя не согласиться с выводами М. Мерло-Понти, сделанными им на основе исследования феномена человеческого движения: «Если поведение – это форма, в которой „зрительные содержания“ и „тактильные содержания“, чувствительность и двигательная функция фигурируют лишь в качестве неразделимых моментов, оно остается недоступным каузальному мышлению, оно может быть схвачено только мышлением иного типа, которое берет свой объект в состоянии зарождения…» (Мерло-Понти, 1999, с. 164) (курсив наш. – В. Н. ). При осуществлении конкретного движения тело субъекта действия является «не объективным», а «феноменальным», так как оно направляется к предмету интенции не только мыслью о нем, но и опытом предыдущего его восприятия и «схватывания». В качестве предмета интенции может выступать и материальная вещь, и другой человек. Понимание характера выстраивания структуры конкретного движения по отношению к Другому недоступно для каузального мышления. Формирование движения, безусловно, связано со знанием Другого и с пониманием отношения к нему со стороны самого действующего лица.

Характер отношения к Другому обнаруживает себя в экспрессии и пространственных формах движения тела, в знаковости коммуникативных форм конкретного движения. Пространственность тела представляет собой «пространственность ситуации» (там же, с. 139), складывающуюся из моего отношения к Другому и «отношения» самого тела к характеру движения. Конкретное движение по отношению к Другому, его форма определяются социокультурными предпосылками. Стиль движения опосредует внешние характеристики его репрезентации: динамику и форму, ритм и пластику. Границы формы интерпретируются и актуализируются каждый раз по-иному, исходя из доминирующих представлений об эстетике телесного поведения в тех или иных социокультурных условиях. Согласно этому взгляду, характер выполнения конкретного движения отражает особенности культурного бытия самого субъекта действия.

Исследованию культурных аспектов невербальных форм коммуникации посвящены работы российских и зарубежных философов. Как отмечает И. М. Быховская, «само понятие „язык культуры“ не является универсальным, устоявшимся и по-разному определяется разными авторами» (Быховская, 2000, с. 149). Под ним понимается некая «совокупность всех знаковых способов вербальной и невербальной коммуникации, которые объективируют культуру, выявляют ее этническую или какую-то иную социально-групповую специфику, отражают ее взаимодействие с культурами других общностей» (там же, с. 149).

С точки зрения И. М. Быховской, исследование знаковости культуры, знаковости движения для Другого связано с развитием семиотики, в которой знаковые системы разводятся на две большие группы. К « естественной » знаковой системе относятся звуковой язык, пластика человеческого тела, к « искусственной » – специально созданные знаки и символы в науке и искусстве. Ссылаясь на работы А. Ф. Лосева, И. М. Быховская указывает на историко-культурный контекст форм интерпретации знаковости тела человека (там же, с. 149).

Мы полагаем, что конкретное движение принадлежит к «естественной» группе невербальной знаковой системы коммуникаций. Его значение читается представителями различного этноса в силу архаичности, простоты его означивания. К этой группе невербальных знаков можно отнести жесты приветствия, защиты, радости, узнавания.

В работах Ч. Пирса доказывается, что элементарность и семиотическая неосложненность знака указывают на его архаичность , в то время как сложность – на относительно новый характер (Артемьева, 1980). По всей видимости, к архаичным можно отнести знаки, значение которых имеет решающее значение для выживания рода – это знаки защиты, нападения, призыва. По форме проявления они тождественны и поэтому узнаваемы всеми народами, если имеют конкретные формы выражения. Наоборот, многообразие сложных знаков затрудняет формы коммуникации; их значение известно ограниченной группе людей.

По всей видимости, движение, направленное на Другого, представляет собой жест . « Жест » (от лат. gestus – «действовать») означает делать, носить, нести ответственность (Крейдлин, 2004, с. 46). Согласно этимологическому словарю Партриджа, слово «жест» восходит к слову «gesture», значение которого в древней Англии связывалось со способом «ношения» тела, с тем, как человек стоит и ходит. Жест, являясь знаком интерактивного невербального общения, относится к «естественным» языкам, выражает содержание глубинных процессов, лежащих в основе невербальной и вербальной деятельности человека (там же, с. 47). Как знак, жест имеет контекстуальное значение. Исследование значения конкретного движения как жеста может быть осуществлено с позиций позитивистски ориентированной логической семантики, представлений о структуре знака, которые опираются на идеи Огдена и Ричарда, предложивших концепцию семантического треугольника.

Семантический треугольник выражает отношение знака, его содержания (значения) и его предметной отнесенности (денотата, денотативного значения). Денотат (от лат . denotation – «обозначение»), рассматривается как фактическое сообщение о множестве онтологически артикулированных предметах, обозначаемых данным именем. «Денотативный процесс есть отношение имени к предмету без относительно к его свойствам» (Воробьева, 2001, с. 203). Согласно лингвистической парадигме, « коннотация (от лат . con – „вместе“, noto – „отмечаю“, „обозначаю“) выражает отношение между смыслом (коннотат) и именем, характеризует денотат, т. е. предметное значение, устанавливаемое в процессе обозначения объекта в имени» (Горных, Дисько, 2001, с. 373). Согласно представлениям, развиваемым в рамках логической семантики, возможно существование слов (жестов, имен), имеющих один и тот же денотат (предметную отнесенность), но различные десигнаты (значения).

Например, с тем чтобы привлечь внимание Другого, мы машем ему рукой, хлопаем в ладоши, щелкаем пальцами и т. д. Здесь жест связан с одной предметной отнесенностью – «вниманием» – одним денотатом, представленным различными десигнатами (формой жестов). Здесь функциональное определение значения (жеста) раскрывается через его действие.