Владимир Никитин - Арт-терапия. Учебное пособие

В славянской архаической традиции, получившей название этнофония , единое звучание голосов в хоре достигается посредством спонтанной со-настройки голоса каждого исполнителя (как, например, в традиции «борона́»). Из хаоса звуков постепенно выстраивается ведущий тон, ведущая вибрация, «нанизывающая» на себя все остальные обертона. Интеграция звука осуществляется намеренно, но формообразуется интуитивно. Отдельный индивидуум звучит в соответствии со своим желанием и возможностями, так, как это ему представляется в контексте традиции. Но его звучание, встраиваемое в голоса Других, обретает новые оттенки, полутона, обертона, созвучные ему и, тем самым, соединяющие его с Другими.

Субъект пения слышит уже не свой голос, а единый хор голосов, который, воздействуя на него, направляет звучание в ту или иную тональность. Индивидуум обнаруживает свое присутствие в унисонном пении всех и это является результатом его свободного волеизъявления единения с другими. В этнофоническом пении личность переживает состояние соборности, единения, всеобщности, в котором единичное тело «соединяется» с единым звучащим Телом всех; голос звучит только тогда, когда Человек находит себя в нем, а он в Человеке.

В ритуальных обрядовых действиях славян поющие определяют место «тела звука» в пространстве круга (хора) (Назарова, 2000). Это центр звукового пространства, в котором собираются, наслаиваются, усиливаются вибрации звучащих голосов. По всей видимости, архаические ритуалы представляют собой трансцендентный акт, трансгрессивный переход, при котором внимание собирается на процессе звучания. Единичный голос усиливает свое звучание в общем хоре; он не «тонет» в нем, а, присутствуя в его пространстве, созидает его. Вместо чувства обособленного «Я» приходит ощущение своей принадлежности к единому миру. «Душа поет, и ее нельзя научить петь», – отмечает исследователь аутентичной традиции скоморохов А. А. Андреев (Андреев, 2000, с. 62).

Можно допустить мысль о том, что в хоровом аутентичном звучании активно проявляет себя коллективное бессознательное. Как отмечает К. Ясперс, «К. Г. Юнг конструирует коллективное бессознательное как сферу архаических образов (первообразов), которые суть самые истинные мысли и чувства человечества. В архетипах содержится все то, о чем человек может мыслить как о высшем, равно как о низменном» (Ясперс, 1997, с. 412). Согласно К. Г. Юнгу, личность формируется в «пространстве» коллективного бессознательного. Возможно, в процессе звучания благодаря возникновению, в результате совместного резонансного пения, той вибрации обертонов, которая открывает «дверь» коллективного бессознательного, архаическое содержание глубинных слоев психики прорывается в сферу сознания.

Что же понимает К. Г. Юнг под архетипом? Архетип – это, прежде всего, первичные схемы образов, воспроизводимые бессознательно и априорно, определяющие активность воображения. Архетипы – это универсальные силы, дающие жизнь специфическим формам, образам, представлениям и способам постижения, при посредстве которых человек видит мир и других людей, удостоверяясь в собственном бытии (там же, с. 412). Личностная основа изначально формообразована архетипами, и поэтому, по существу, каждый индивидуум является частью «коллективной души». Архаическая природа наиболее ярко проявляет себя в процессе переживания человеком трансцендентного опыта резонансного обертонального голосового звучания. Согласно К. Ясперсу, архаическое – нелогическое, иррациональное; оно характеризуется такими качествами, как образность, наглядность, насыщенность конкретными символическими значениями. «Дологическое» допускает объединение представлений, в которых «гетерогенные феномены сливаются в единую картину» образов, становясь истинной реальностью и замещая представления о реальном пространстве и времени (Ясперс, 1997, с. 883–884). По мнению К. Г. Юнга, архетип создает анонимное единство всех «Я», которое обеспечивает взаимопонимание людей. Именно это единение «Я» мы обнаруживаем во время переживания чувства соборности в этнофоническом пении.

Голос оформляется в теле, его выразительность связана с духом, т. е. с индивидуальностью, самобытностью поющего. Голос проявляется вовне как проекция чувства единения духа и тела. Он рождается от идеи, от мысли о нем, которая, обозначив его для «Я», покидает пространство сознания, освобождая место для сосредоточения внимания на самом звучании. «Когда я слышу определенный звук, я непосредственно, без всякого рассуждения заключаю… Нет никаких предпосылок, при помощи которых это заключение выводилось бы по правилам логики. Оно является результатом принципа нашей природы, общего для нас с животными», – отмечал Т. Рид (Рид, 2000, с. 139).

В этнофоническом звучании внимание субъекта одновременно направлено как на восприятие собственного голоса, так и на голоса других. В процессе пения внимание изменяется; поющий интуитивно выхватывает из звучащего пространства тот тон, который созвучен его душе, и это созвучие вызывает в нем перемены, трансформацию тональности его голоса. Приближаясь, к притягивающему его внимание тону, субъект, сообразуясь с ним, интуитивным образом находит соответствующую тональность своего голоса и, «соединяясь» с общим тоном, обретает чувство целостности, единения себя с миром.

Аутентичное звучание связывает индивидуума с архаической культурой рода, пробуждает первообразы, «возвращая его к родовым корням, в которых сокрыто знание о природе его телесно-духовного единства». В этой связи, как справедливо отмечает А. Н. Афанасьев, «в незапамятной древности значение корней было осязательно, присуще сознанию народа, который со звуками родного языка связывал не отвлеченные мысли, а те живые впечатления , какие производили на его чувства видимые предметы и явления… То сочувственное созерцание природы, которое сопровождало человека в период создания языка, впоследствии, когда уже перестала чувствоваться потребность в новом творчестве, постепенно ослабевало» (Афанасьев, 1983, с. 22) (курсив наш. – В. Н. ).

Для А. Н. Афанасьева потеря чувства «укорененности» языка связывается с принижением роли соматической составляющей звучания, определяющей характер насыщенности обертонами, жизненную силу звука. Поэтому структура традиционной песенной формы чаще построена на двух – трех нотах, т. е. максимально минимизирована, но при этом ее мелодика отличается разнообразием и красотой (Назарова, 2002). Красота мелодики связана с многообразием обертонов, окрашивающих звучание.

Каким же образом достигается этот эффект? Поющий субъект сосредоточивает свое внимание на обертонах основного тона, погружаясь в состояние транса, в котором объектом восприятия становится исключительно звук. Высокая степень концентрации внимания на звуке обеспечивает тонкое чувствование его перекатов и возможность ладового (мажорного – минорного) соотнесения характера звучания с чувством целостности себя, что позволяет достигнуть эффекта голосового резонанса в различном спектре частот.