Станислав Гроф - Исцеление наших самых глубоких ран. Холотропный сдвиг парадигмы

Терапевтическая работа с холотропными состояниями, как то показывают примеры из лечения психоделиками или холотропным дыханием, в общем-то подкрепляет юнговское понимание терапевтического процесса. Однако она намного более действенна, чем те терапевтические методы, что были доступны Юнгу, вроде разбора сновидений и метода деятельного воображения. Холотропные состояния имеют свойство приводить в действие потенциал самоизлечения души и тела и запускать начало процесса преображения, руководимого глубинной внутренней разумностью. В этом процессе бессознательный материал с сильной эмоциональной нагруженностью и значимостью сам собой проявляется в сознании и становится доступным для полного переживания и воссоединения.

И тогда задача врача – предложить метод для возбуждения холотропного состояния сознания (например, психоделическое вещество, ускоренное дыхание или музыка, навевающая воспоминания), создавать безопасное окружение, а также безоговорочно и с полным доверием поддерживать самодвижное протекание процесса. Это доверие должно распространяться и на те ситуации, в которых врач умом не в состоянии понять, что происходит. Исцеление и разрешение могут часто происходить такими путями, которые превышают наше рациональное понимание. Таким образом, в этом виде терапии врач отнюдь не деятель, не посредник в качестве средства, способствующего процессу исцеления, но сочувствующий помощник и соратник. Эта установка находится в полном согласии с изначальным значением греческого слова therapeutes, которое означает сидельца или помощника при процессе исцеления.

Традиционная психология и психиатрия находятся во власти материалистической философии и не признают духовность ни в каком ее виде. С точки зрения западной науки единственную действительность представляет собой мир материальный, а духовная вера в любом виде рассматривается как отражение недостатка образования, как первобытное суеверие, магическое мышление или возврат к образчикам детского поведения. И в таком случае прямые переживания действительностей духовных низводятся до мира грубой психопатологии, до разряда серьезных психических расстройств. Западная психиатрия не делает никакого различия между мистическим переживанием и переживанием психотическим и рассматривает оба в качестве проявлений психического заболевания. В своем отторжении религии она не отличает первобытные народные верования или фундаменталистски буквальные толкования священных писаний от утонченных мистических традиций и духовных философий Востока, основанных на многих столетиях систематического самосозерцательного исследования души. Любого рода духовность она превращает в патологию и вместе с ней всю духовную историю человечества.

Данные исследований холотропных состояний подтверждают одну важнейшую догадку К.Г. Юнга. По Юнгу переживания, берущие свое начало на более глубоких уровнях психики (в моей терминологии «околородовые» и «трансперсональные» переживания), обладают неким свойством, которое он называл (вслед за Рудольфом Отто) нуминозностью. Они связаны с ощущением того, что человек сталкивается со сферой священной, святой и коренным образом отличающейся от повседневной жизни, со сферой, относящейся к высшему порядку действительности. Понятие «нуминозное» относительно нейтрально и потому предпочтительнее других подобных именований, таких как религиозное, мистическое, магическое, святое или священное, которые часто употребляются неточно и легко сбивают с толку.

Дабы предотвратить недопонимание и путаницу, которые в прошлом компрометировали обсуждения многих подобных тем, решительно необходимо провести ясное различение между духовностью и религией. Ибо духовность основана на непосредственном переживании иных измерений действительности. Для нее не требуется особого места или особого лица, выступающего посредником в связях с божественным, хотя мистики могут, конечно же, пользоваться духовным руководством и прибегать к сообществу сотоварищей, как и они, посвятивших себя поискам. Духовность заключает в себе особое отношение человека и мира, и потому, в сущности, это личное и частное дело. У истоков всех больших религий были духовидческие (перинатальные и/или трансперсональные) переживания их основателей, пророков, святых и даже обыкновенных последователей. Все основные духовные священные писания: Веды, буддийский Палийский канон, Библия, Коран, Книга мормона и многие другие – основываются на откровениях в холотропных состояниях сознания.

По сравнению с этим организованная религия представляет собой институционализированную групповую деятельность, происходящую в предназначенных для этого местах (в храмах или церквях) и включающую в себя сословие назначаемых служителей. В идеале религии должны обеспечивать своим последователям доступ к непосредственным духовным переживаниям и поддерживать их. Однако часто случается, что, когда религия становится организованной, рано или поздно она полностью утрачивает связь со своими духовными истоками и превращается в светское учреждение, использующее в своих интересах духовные потребности человека, вовсе их не удовлетворяя. Вместо этого она создает некую иерархическую систему, сосредоточенную на погоне за властью, руководящим влиянием, политическим преобладанием, деньгами и иными благами. При подобных обстоятельствах религиозные иерархи стремятся воспрепятствовать появлению у их паствы непосредственных духовных переживаний и подавляют их из-за того, что они способствуют развитию независимости и ими невозможно по-настоящему руководить. И в таком случае настоящая духовная жизнь продолжается в мистических ответвлениях да монашеских орденах.

С научной точки зрения главный вопрос – это вопрос об онтологическом статусе трансперсональных переживаний. В то время как господствующая психиатрия и психология рассматривают их в качестве патологических признаков, трансперсональная психология считает их sui generis, важными явлениями, обладающими большой эвристической и терапевтической ценностью и заслуживающими серьезного изучения. Хотя большая часть из того, что содержится в господствующих религиях и в их богословии, безусловно, находится в серьезном противоречии с наукой, это совершенно не так в отношении духовности, основанной на прямых трансперсональных переживаниях. Открытия современных исследований сознания выказывают необычайно примечательное совпадение со многими революционными разработками в западной науке, о которой обычно говорят как о возникающей новой парадигме. Как заметил Кен Уилбер, между подлинной наукой и подлинной религией не может быть противоречия. И если, кажется, подобное противоречие имеется, то весьма вероятно, что мы имеем дело с «поддельной наукой» и «фальшивой религией», где у той или иной стороны имеется какое-то серьезное недопонимание положений другой и очень возможно ложное или подложное представление о своей собственной дисциплине (Wilber, 1982).