Жанна Ван дер Брук - Руководство для детей, у которых трудные родители

Книга, которую вы держите в руках, наверняка вызовет у вас бурю эмоций. Спектр реакций будет весьма широк: от искреннего смеха до возмущения: малы еще наши дети, чтобы судить тех, кто не только дал им жизнь, но и положил ее — жизнь то есть — на их — детей то есть — благо.

Давайте, однако, попробуем разобраться. И не только в причинах возникновения разных читательских реакций, но и в том, почему издательство предлагает «Руководство для детей, у которых трудные родители» в новой серии «Искусство конфликта».

Все эти вопросы актуальны и для переводчика: в конце концов, почему–то ведь я работала над этой книжкой, и мало того — была и есть ее убежденная сторонница; хотя над некоторыми страницами и возмущалась — как мать; над другими вздыхала: «Ох, как правильно все написано…» — как дочь, а над третьими хохотала от всей души. В общем, чтение состоялось, а дало ли оно результат, судить уже не мне.

Итак, к какой же категории родителей принадлежу я? Наверняка к «родителям–которых–никогда–не–бывает–дома». Наверняка к «родителям–которые–вечно–заняты»; пожалуй, и приврать готова — приукрасить действительность легче, а главное, требует меньше времени, чем, тяжело вздохнув, начать разбираться, где правда, а где ложь. В общем, смешанный тип, как многие. Однако я точно не из тех родителей, «которые–хотят–чтобы–их-ребенок…» У меня и дедушка «хотел–чтобы–я…», и бабушка, да и мама была «не–против–чтобы». Я возмущалась, не соглашалась, набычившись, упорствовала, на какое–то время теряла контакт со всеми родственниками и в конце концов поклялась, что никогда не буду так вести себя по отношению к своим собственным детям, то есть, если пользоваться терминологией Жанны ван ден Брук, произвела некоторый «отбор наследственных комплексов поведения», «фильтрацию». Но как трудно бывает удержаться от давления на детей, от того, чтобы «он (она) сделал(а) или не сделал(а) то–то и то–то». В общем, осложнение собственной жизни налицо. Так надо ли так стараться и мучиться: все воспитывали и «хотели–чтобы–их–дети». Что тут плохого? Пожалуй, я отвечу, что пережила сама: я столько сил потратила на сопротивление, в результате чего и желания мои, и личность кое в чем «перегорели». Я все равно сделала то, в чем была уверена, но нота была не так чиста и пыл поугас. А зря — ведь мои родители могли бы мной гордиться — им это было важно, — не заставляй они меня поначалу что–то делать только так, как считали нужным. Потом, правда, отказались, заявив, что с идиоткой лучше не связываться. После этого мы опять начали сближение…

А с подарками друзьям и детям? Уверена, что каждому из нас знакома эта метода: купил что–то, даже дорогое, и подарил, считая, что этой покупкой обеспечил взаимопонимание и… благодарность. И чем дороже подарок, тем, кажется, благодарность должна быть больше. Обидно, что зачастую ожидаемой реакции не происходит, а наоборот, во взгляде облагодетельствованного тобой человека читается обида. Обида? На что? Это мне впору обижаться… А на самом деле оказалось, все прекрасно поняли: подарок этот, оставаясь, конечно, знаком внимания, был на самом деле возможностью «легко отделаться», «откупиться», избавить себя от переживания или сопереживания, радости. И друзей, и детей трудно обмануть. Себя — легче. Опять же потому, что очень не хочется осложнять жизнь себе, любимой…

Примеры можно множить. Рефреном в этом списке будет звучать одно и то же: «желание облегчить себе жизнь налицо».

Так, может, в этом–то все и дело? Может быть, поэтому и возникнет у многих взрослых читателей возмущение, когда они прочтут те или иные страницы. Как будто извлекли на свет твои потаенные чувства, которых ты сам стыдишься. Ведь если начать все это выяснять, осложнится жизнь, которая и так нас весьма редко балует.

А чего стоит эта смешная глава про родительские уборки в квартире, после которых невозможно ничего найти! Или проговоренные детские оценки родительских привычек одеваться во что хочется и есть что хочется! Зеркало, которое поставила перед взрослыми автор «Руководства», совсем не кривое; правда, и лести в том изображении, которое оно предлагает, тоже нет.

В общем, посмеявшись, повздыхав, повозмущавшись, а потом подумав, я взяла французскую книжку и отправилась предлагать ее издателям с глубоким убеждением, что уж если издавать что–то о психологии общения, профилактике конфликтов, то именно это странное «Руководство для детей, у которых трудные родители». У издателей, наверное, тоже были «трудные родители», потому что они согласились, и теперь эта книга, которая вышла многотысячными тиражами во многих странах Западной Европы, выходит и в России. Завидую тем, кто будет читать ее впервые. Их ждет настоящее жизненное приключение, в конце которого может стоять обретение себя, понимание себя и других, понимание того, насколько ценно простое общение и диалог. А то мы постоянно произносим монологи, выговариваемся и не слышим, не видим, не хотим слышать, что говорят или молчат нам в ответ.

Но это лирика, а «Руководство», как всякое руководство, — дело серьезное. Итак, почему конфликтология? Наверное, потому что любой конфликт происходит из–за столкновения интересов, из–за желания навязать одной стороне мнение или решения, которых она не разделяет. Я говорю здесь о конфликтах психологических, а не военных, дипломатических и прочих, которые отнюдь не однозначны. О простоте в разрешении конфликта вообще никогда нет речи!

Любой конфликт — человека с человеком, поколения с поколением — рождается от разной направленности личности, и родители зачастую поддерживают стабильность, традицию, ориентируются на сохранение «устоев». Это хорошо; исторически, что ли, правильно. Они обеспечивают тыл. Но ничего нет ужаснее для ребенка, чем само слово «устои». Он хочет нового, он живет в другой жизни, он ориентируется на завтра, на будущее. Правила прошедшей жизни его тяготят. В этой диалектике развития старого и нового и живет семья. Вряд ли главное в этой жизни победа. Не старого над новым — тогда ваш ребенок обречен на всю жизнь потерять самостоятельность решений, независимость, автономность. Он будет мучиться собственной нереализованностью, и, честное слово, маленькое родительское утешение, что такой ребенок послушный и покладистый. Он живет в аду. Его сверстники действуют, любят, страдают, придумывают, пробуют, ничего не боятся, а он постоянно оглядывается: «можно?», «нельзя?», «разве я могу?». Над ним смеются, его жалеют, но как бы ни были хороши его отношения с родителями, именно родители обрекли его на одиночество. Это чувство одиночества, которое он будет передавать своим детям. Но при безоговорочной победе нового над старым расшатывается какая–то жизненная база, исчезает защищенность, тыл, и ребенок оказывается один. Это одиночество самостоятельности, когда некому пожаловаться. А любому кораблю нужна гавань…