Майкл Райхерт - Мальчики есть мальчики. Как помочь сыну стать настоящим мужчиной

Количество молодых людей, страдающих от симптомов депрессии, также «взлетело до небес»; согласно Твендж, показатели на 2016 год были максимальными в истории человечества, а большинство первокурсников сейчас оценивают уровень своего психического здоровья «ниже среднего» 4. Хотя 6 миллионов людей каждый год страдают от депрессии, ее симптомы часто путают врачей, и те ставят неверный диагноз. «Мужчины чаще жалуются на усталость, раздражительность, потерю интереса к работе или увлечениям, чем на ощущение грусти или никчемности», – поясняет Твендж 5. Вдобавок самоубийство, склонность к которому с 2000 года начала расти, сейчас находится на седьмом месте среди самых распространенных причин смерти мужчин, причем они совершают суицид в четыре раза чаще женщин.

Исследователи зафиксировали множество факторов, из-за которых мальчики растут эмоционально неполноценными. Психолог Роналд Левант из Университета Акрона даже предположил, что алекситимия, или «неумение выражать чувства словами», которая обычно является результатом пережитой травмы, также описывает эмоциональное состояние многих мужчин 6. Доктор Джеймс О’Нил, профессор психологии Коннектикутского университета, всю свою карьеру изучавший жизнь мужчин, сделал вывод: «эмоциональная ограниченность» ведет к длинному списку нездоровых исходов, включая «нездоровую неприязнь к женщинам и геям, жестокое отношение к женщинам, опасное сексуальное поведение и поступки, представляющие риск для здоровья, употребление наркотических веществ и зависимость от них, психологический стресс и напряжение, неумение принимать чужую помощь, неправомерное поведение, высокий уровень давления, депрессию, тревожность и проблемы в браке и семье» 7.

Обычно из этих наблюдений делают вывод, насколько разными эмоциональными наклонностями наделила мужчин и женщин природа; вот только на самом деле и мальчики, и девочки в начале жизненного пути одинаково хорошо умеют выражать истинные чувства. Однако их эмоциональное развитие движется разными путями. Стефани Шилдс, психолог из Университета штата Пенсильвания, оспаривает традиционные заявления: по ее мнению, мальчики и девочки по-разному выражают эмоции, однако испытывают их одинаково. Разница обусловливается процессом адаптации: «Мальчик включает мальчишеские эмоции в свой репертуар, девочка включает девчачьи эмоции в свой, и оба усваивают, что эмоции противоположного пола для них недопустимы» 8.

Арли Хохшильд, социолог из Калифорнийского университета в Беркли, ввела термин «правила чувствования», чтобы описать, как общественные взгляды руководят человеческими эмоциями. Подстраиваясь под эти правила, дети принимают их как свою вторую натуру. Мальчики учатся не только «поверхностному исполнению», но также более основательному «глубокому исполнению» 9, чтобы не только выказывать требуемые эмоции, но и испытывать их. Мальчики не просто должны выглядеть отважными и невозмутимыми, они должны на самом деле ничего не бояться. Мальчики разочаровываются в себе и стыдятся, если испытывают страх.

Волнения современной жизни загоняют родителей мальчиков в тесные рамки: времена меняются, воспевается эмоциональный интеллект, а мальчики сами желают, чтобы взрослых чаще волновало их душевное состояние. Вот только традиционные способы воспитания превращают мальчиков в эмоционально неграмотных мужчин. К счастью, старомодные взгляды все чаще оспариваются.

Например, школы учитывают новые возможности и отзываются на изменения. Программы социально-эмоционального обучения сейчас воспринимаются как обыденность. В школе для мальчиков, которая долгое время была моим местом работы, администрация решила представить всем старшекурсникам программу, основанную на поддержке сверстников и умении слушать друг друга. На семинарах по экстренной эмоциональной поддержке мы разговаривали о неудачах в повседневной жизни, обидах и волнениях, противореча традиции держать все в себе. Мы рассказали мальчикам об умении делиться переживаниями и слушать друг друга, после чего попросили их выбрать напарника и опробовать с ним данный подход.

Разбившись на пары и разошедшись по углам просторной комнаты, мальчики с крайней заинтересованностью принялись беседовать друг с другом. Меня изумило, насколько легко они приняли вызов; и это изумление стало очередным доказательством того, сколь сильно на нас влияют стереотипы о, как сказал профессор Томас Ньюкирк из Университета Нью-Гэмпшира, «мужской неприязни к искренности» 10. Однако современное поколение – или по меньшей мере его представители, бывшие передо мной, – нуждалось в способах борьбы с волнением и печалью. Кроме того, обводя взглядом помещение с мальчишками, которые сидели на трибунах, на полу и на свернутых матах, а порой и стояли, опершись о стены, я поразился тому, насколько они нуждаются в том, чтобы взрослый человек позволил им нарушить негласный запрет и побеседовать друг с другом. Они преодолели воображаемую границу – по моему указанию, но ни за что не сделали бы этого по собственной воле.

Некоторым было тяжело справиться с упражнением, и они отказывались продолжать. И хотя большинство, невзирая на неловкость, решились на участие, они все равно юлили и лавировали, упрямо не желая касаться незнакомых и запретных тем. Один мальчик настолько разнервничался, что начал отвлекать соседей, после чего открыто признался: «Мне не о чем рассказывать». И Ньюкирк, и психолог Уильям Поллак (автор книги «Настоящие мальчики. Как спасти наших сыновей от мифов о мальчишестве») точно описывают «двойные стандарты» в сфере эмоционального взаимодействия мальчиков. Поллак сказал следующее: «Мальчик знает: если он сам сядет и начнет говорить о своих низких оценках, болезни матери или одиноких выходных, он нарушит „мальчишеский кодекс“» 11.

Когда мы обсуждали результаты упражнения, я пришел именно к таким выводам – чем не преминул поделиться с мальчишками. Большинство мужчин привыкли скрывать свои внутренние переживания. Прежде чем начать консультацию с позиции взрослого человека, я признался мальчикам, что не помню, когда сам последний раз давал волю чувствам. На самом деле я вообще не мог вспомнить, чтобы кто-то спрашивал меня о моих ощущениях, – ни родители, ни учителя, ни тренеры, ни даже друзья этим не интересовались. Если эмоциональный интеллект заключается в чтении чувств и переводе их на язык слов, то я, по сути, стал слепым и немым в этом плане. Совсем как некоторые мальчики до этого, я испытывал сильное смятение, желая поделиться тревогами с ближайшими друзьями или родителями. Я понимаю мальчиков, которым «не о чем рассказывать». Моя эмоциональная сторона всегда была покрыта завесой тайны, и я был совершенно не в силах понять, как мне выразить чувства.