Виктор Кротов - Собрание несочинений

В любом призвании много общечеловеческого, идущего иногда и не от самого чувства призвания, а от других чувств. Это общее роднит одну судьбу с другими, становясь в то же время защитной скорлупой, в которой вызревает ядрышко своего , и за него ты несёшь особую ответственность. Может быть, именно к этой ответственности подводит нас вся предыдущая внутренняя работа. Трагична ли жизнь человека, не знающего, в чём заключается его призвание? Наверное, нет. Неспособность судить о своём предназначении ничего не меняет, если в остальном жизнь человека построена добросовестно. По-настоящему трагично существование того, кто догадывается о своём месте в жизни – и уклоняется от него, уклоняется сам от себя, от полной ответственности за свою жизнь.

Лучшее, к чему нас может вывести свобода, – осуществление своего призвания. Лучший способ осуществления призвания – творчество. Это одна из заветнейших областей нашего мира, и тут уж трудно сказать: внутреннего мира или внешнего. Творчество и есть раскрытие внутреннего мира вовне. Оно многообразно и вовсе не ограничено традиционными «творческими» видами деятельности. Мы способны на творчество в каждом из наших чувств, в каждом из наших занятий. Любому из нас можно пожелать, чтобы его жизнь была насыщена творчеством, разворачивается ли это творчество на недоступных обычному взгляду духовных высотах, проявляется ли оно в повседневной душевной жизни или применяется на самых первых подступах к сознательному внутреннему ориентированию.

Осенью 1981 года, в самые нелёгкие месяцы моей жизни, я взялся было за эту книгу по совету одного из своих друзей. Никакая другая работа у меня не шла. Что касается душевного стресса и попыток выхода из него, то я был как раз в самой гуще «исходного материала» и нуждался именно в том, чтобы взглянуть на этот мучительный материал несколько отстранённо. Но едва я успел наметить основной пунктир, как очередная чёрная волна накрыла меня с головой – и потребовалось применить всё своё понимание в поведении, а не за письменным столом. Когда же снова забрезжил просвет, мне показалось важнее возобновить работу над «Собранием несочинений».

Суть книги – в осмыслении возможностей переживания и преодоления личной трагической ситуации. С чем мы имеем дело в состоянии «хуже некуда»? Что дают нам такие состояния и чем они грозят? Какова при этих обстоятельствах роль времени, окружения, собственных усилий?..

* * *

Иногда почти невозможно писать о том, что тяжело переживаешь, с чем не хочешь смиряться, что не хочешь признавать реальностью. Вынесенное наружу меняет свой смысл. Поэтому мало честного свидетельства о пережитом, мало исповедальной обнажённости. Сама по себе откровенность часто не достигает цели: точного описания внутренних событий. Даже самые искренние признания нуждаются ещё в поэтических образах или в строгих рассуждениях, в карнавальных масках или в мистической напряжённости. Не так просто нам поделиться друг с другом, передать свой опыт в общечеловеческое пользование.

Я постараюсь вообще избежать сосредоточенности на собственных бедах. Страдать доводилось каждому. Некоторым необычайно. То, что выпало на мою долю, представляет собой нечто исключительное лишь для меня самого: некоторые события выглядели особенно мрачно на светлом фоне прежней удачливой жизни. Однако всякое выпавшее человеку испытание несёт в себе некоторые общие принципы, внимание к которым укрепляет и вразумляет нас на будущее, подготавливая нас и к испытаниям другого рода. Эти общие принципы важны для всех нас.

Вместе с тем внутренней канвой всё-таки послужило реальное течение переживаний. Так что читателю, который верит в восприятие чужого опыта (иначе просто незачем читать дальше), предстоит позаботиться о проекции этого опыта на свою душевную органику, на свою жизнь.

* * *

Попробую описать книгу в виде оглавления, уточняя содержание глав. Примерно такую структуру она и должна иметь в действительности.

1. Ошеломлённость

Любое несчастье, наверное, в каком-то смысле внезапно – даже завершение постепенно надвигавшейся беды. Мы верим в лучшее; когда не можем уже верить, ещё можем надеяться; когда рушится последняя надежда, отодвигаем от себя само представление о несчастье; когда беда произошла, не сразу можем принять её как факт нашей жизни – и когда наконец этот факт вламывается в наше сознание, наступает ошеломление. Но особенно сильно на нас действует неожиданность, внезапное и резкое изменение внешних обстоятельств, которые для нас особенно важны. Неожиданность наносит и психосоматический удар (дистресс), и вызывает серьёзные душевные сдвиги. Подготовиться к неожиданному нельзя – на то оно и неожиданное. Можно лишь постоянно укреплять общее своё мировосприятие. Укреплять, но не притуплять, не стараться задубить душевную восприимчивость. Учиться смотреть открытым взглядом на всё возможное и невозможное, стремиться к лучшему в надежде, но не в недомыслии. Другое дело, как всё же управиться с неожиданностью, как выйти из ошеломлённого состояния.

Поначалу мы мало что можем сделать с тем из своих чувств, которое непосредственно поражено несчастьем. Эпицентр страдания претерпевает, разумеется, наибольшие потрясения. Поэтому максимальную нагрузку должны взять на себя другие, не столь задетые чувства. Иногда возникает желание вытеснить, изолировать уязвлённое чувство или вообще прекратить его агонию – добить, чтобы не мучилось и не мучило душу. Эта инстинктивная тяга к облегчению во что бы то ни стало легко объяснима с точки зрения психической механики, но на душевном уровне это лишь дешёвый соблазн, который может нам дорого обойтись. Другая крайность – концентрация на боли, душевный мазохизм, смакование несчастья. Посредине – напряжённая душевная работа.

2. Отчаяние

В этой эмоции много энергии, но её огонь скорее жжёт, чем светит. Он может распространиться на весь душевный организм и – «там человек сгорел»…

Беспросветное отношение к будущему. Психическая зацикленность на ложных надеждах – даже при понимании их ложности. Желание болезни, телесного страдания, как бы выводящего душевную боль наружу, материализующего её. Острое ощущение безнадёжной изломанности своей судьбы, искушение доломать её окончательно – вплоть до мыслей о самоубийстве. И множество других симптомов, иногда нелепо выглядящих со стороны, иногда усиленных внутренним наигрышем, но всё-таки серьёзных и трагических.

Суметь это пережить. Суметь выбраться из воронки Мальстрема, заметив за её стихийной силой те закономерности, по которым она затягивает одних и губит других (как в рассказе Эдгара По). Пусть обессиленным, опустошённым, пусть не к победе, а к осознанию поражения, но выбраться. Об этом дальше.