Алексей Леонтьев - Прикладная психолингвистика речевого общения и массовой коммуникации

В состоянии эмоционального напряжения резко меняются основные характеристики речевого и неречевого поведения ( Носенко , 1975).

Все это особенно важно подчеркнуть потому, что именно в этом звене сбора следственной информации практически невозможно обеспечить контроль. Первичным документом следствия пока является протокол, и, если налицо нет очевидного расхождения в показаниях или прямых процессуальных нарушений, отмеченные здесь особенности допроса легко могут остаться незамеченными.

Массовые средства общения, будучи продуктом общества, оказывают на это общество обратное организующее действие, способствуют его дальнейшему развитию. Нелепо отрицать влияние массовых средств общения и массовой информации на сознание людей, на перестройку их быта, организацию досуга. В этой связи уместно вспомнить слова К. Маркса: «Предмет искусства – нечто подобное происходит со всяким другим продуктом – создает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться красотой. Производство производит поэтому не только предмет для субъекта, но также и субъект для предмета» (Маркс, Энгельс, 1955а, с. 718).

Но средства массового общения не сами по себе оказывают воспитывающее влияние на людей, как это считает, например, канадский ученый М. Маклюэн (McLuhan, 1974). [10] Первая глава этой книги так и называется «Средство есть сообщение».

Гораздо ближе к истине точка зрения, в соответствии с которой проводится разграничение между средствами общения и самими сообщениями как факторами, имеющими различный эффект. Американский ученый П. Баран иллюстрирует это положение следующим образом: «Когда появился телевизор, дети стали тратить меньше времени на чтение и сон – это было эффектом средства. Когда дети смотрят программы битлов и к удивлению родителей становятся похожими на битлов, мы имеем дело с эффектом сообщения» ( Baran , 1969, р. 246). Но М. Маклюэн далек от дифференциаций такого рода. Весь строй мыслей, эстетических взглядов человека он ставит в непосредственную связь с развитием средств информации вообще: письмо, печать, радио, телевидение, кино. Как будто сами эти средства не являются порождением определенных форм общественного сознания, а их функционирование не подвластно воле социальных групп, классов, учреждений! И при этом ни слова о владельцах средств массовой коммуникации, об их отношении к неимущим слоям населения.

Такая трактовка массовой коммуникации, несмотря на всю ее абсурдность, устраивает апологетов буржуазного строя. Оно и понятно, ведь при этом с их плеч полностью снимается ответственность за содержание массовой коммуникации и за ее социальные последствия: весь мир объявляется порождением всемогущего электронного сигнала. Чего стоит, например, следующее заявление американского социолога Б. Розенберга, восторженно откликнувшегося на идеи Маклюэна: «Современная технология является необходимой и достаточно веской причиной существования массовой культуры; ни национальный характер, ни политические системы не имеют какого-либо решающего значения» (Mass culture, 1964, р. 11).

Высказывания такого рода находятся в полном соответствии с широко распространенной и усиленно пропагандируемой на Западе теорией, согласно которой технические, научные процессы современной жизни по своим последствиям имеют для человека гораздо большее значение, чем социальные. По словам одного из главных «специалистов» в этой области, директора Колумбийского института по делам коммунизма З. Бжезинского, мы вступаем в «век технотроники», и это окажет на судьбы человечества такое влияние, с которым не может сравниться влияние французской революции и «революции большевиков». Идеологическая направленность таких утверждений очевидна. За ширмой так называемого технического детерминизма скрываются далеко не безобидные идеи.

На самом деле массовые информационные процессы ни при каких условиях не могут стать самостоятельной, неуправляемой силой, не подвластной воле людей. Здесь все подчинено задачам общества или определенных его слоев, классов.

Массовое общение, или массовую коммуникацию, следует понимать как внутреннюю активность общества и составляющих его классов, других общественных групп, осуществляемую при помощи и через посредство специальных институтов и отдельных лиц и направленную на организацию, поддержание и развитие собственной структуры в соответствии с требованиями и условиями наличных общественных отношений.

Массовая коммуникация в современном обществе является, таким образом, одним из важнейших орудий социального управления. Это справедливо как для социалистического общества, так и для обществ с антагонистическими классами – разница здесь в том, кто осуществляет функцию управления и в чьих интересах. Основная специфика массовой коммуникации в социалистическом обществе в том, что субъектом управления здесь является общество в целом, а не та или иная группа (класс) внутри общества, чьи интересы не только не тождественны интересам большинства, но часто и противоречат интересам общества в целом. В социалистическом обществе основная социальная функция массовой коммуникации – воспитательная или «антропогогическая» (А.В. Луначарский).

Задачи социального управления требуют постоянного повышения эффективности воздействия массовой коммуникации. Она достигается различными путями. Во-первых, за счет совершенствования технических средств массовой коммуникации. Для некоторых зарубежных теоретиков массовой коммуникации, как мы видели, характерно неправомерное преувеличение значимости этого пути и сведение всей специфики массовой коммуникации в условиях НТР к взаимоотношению реципиента и массовой коммуникации как технической системы. Во-вторых, и это главное, за счет совершенствования общепсихологических и социально-психологических условий восприятия массовой коммуникации.

При этом возникает прежде всего не связанная непосредственно с языком проблема личности как объекта массовой коммуникации. Она заслуживает упоминания постольку, поскольку сообщения массовой коммуникации могут наталкиваться на барьеры (их часто называют психологическими), которые выступают в виде мнений, установок реципиента. Н.К. Рерих написал следующие строки о слушающем человеке: «Если самый основательный ответ не совпадает с его уже внутренне предпосланным ответом, то все сказанное будет признано неубедительным» ( Рерих , 1974, с. 25). Своеобразной реакцией на это обстоятельство является признание необходимости «готовить почву для того, чтобы вносимые в сознание человека идеи приобрели для него субъективный, личностный смысл» (Леонтьев, 1968, с. 39).