Сергей Белорусов - Очерки душевной патологии. И возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

бб) Медление.Всмысле противоположности суете. в смысле поверки каждого шага на отсутствие лукавства, само – и взаимо-обмана. В смысле постоянного возвращения к исходным стадиям и убежденности в правильности пути. В смысле признания того, что результат не 100% зависит от соблюдения всех правил в силу того, что мы отважились в транс-личностном процессе деятельно уповать на то, что принципиально вне нас. Антиномические сочетания отваги и терпения, уверенности и «трезвенного неверия себе» отсекает соблазны поспешных «прелестных само-обольщений» и инфантильно-нахальных претензий на «особость чудотворений».

вв) Действия. Формат транс-психотерапевтических встреч представляет собой совместный (в каком-то смысле, соборный) опыт оценки действиям странника . Если единицей взаимодействия является встреча, то квантом действия является шаг – большой ли, малый, но предпринятый тогда, когда он был определен и осмыслен совместно со спутником . Прислушиваться к себе, говорить с подсознанием, изображать роли, удовлетворяться настоящим пониманием – все это возможно в пре-трансцендентных терапиях. Побуждение к действиям – от спутника , решительность выполнения их – от странника , «диакризис» – различение духов в произошедшем – есть практика транс-психотерапии.

гг) Одухотворенность. В смысле динамики, в смысле известной настороженности к окончательным суждениям, в смысле приоритета принципа диалогичности бытия над правилами, установками, законами и мертвящей косностью. В сочетании с обсужденными выше медлением и опорой на опыт, это не «вседозволенность в опьяненности духом», но живость и жизненность в добродетели неосудительности, применительно к многообразию мира. И примером, порукой, образом восприятия и действия наш Евангельский Господь – Он пьет вино, радуясь свадьбе, Он творит веселое чудо, посылая Петра вынуть монетку изо рта рыбы, Он приветливо находит общий язык с женщиной-пятимужницей. Любым действием Он придает новый смысл доселе обыденно плоскостному миру. Его поступки неожиданны и верны. Его чудеса – поучительны и легки, хотя и остаются загадочными в своих смыслах, а именно будоражащими и приглашающими к размышлению. И часто смысл ускользает… а когда мы, в силу своей неуверенности, слабости, невротичной тревоги, пытаемся сделать из Живой вести окончательный свод законов, клишировать эти смыслы на вечные времена, что-то теряется и принцип веры как диалога исчезает. Остается морализаторство, начетничество, фарисейство. Жизненность исторического Православия в том, что Оно может «встряхнуться», сбросить предрассудки и признать ошибки своих ревностных «по букве» адептов. И нам, православным 21-го века, так больно и ясно, и от этой ясности еще больнее, что не надо было гнать Иоанна Златоуста, заточать Максима Грека, отдавать Правительствующему Синоду духовную власть над Россией. Живущий Православием понимает, что не всегда большинство епископов его Церкви правы, (вспомним Флорентийская унию), но не делает из этого вывод, что до всего надо дойти собственным умом. Он согласен, что именования «святейший» применительно к Патриарху его Церкви громоздок, но ведь мы не всегда выкидываем вышедшее из моды трюмо из квартиры. А значит, если в нашей истории есть падения, то у других народов и традиций есть взлеты. И мы их примем с благодарностью – и народы и их прозрения. Известно, что переводя Евангелие на языки то готтентотов, то эскимосов, трансляторы пытаются заменить предметы ближневосточной реальности на близкие тем понятия. и может необязательно знать последование литургии Василия Великого, а просто в благоговении разломить лепешку с пальмовым вином, чтобы вот просто поблагодарить Того, Кто Вверху за то, что Он не оставляет нас. Это онтологическое Православие, и суть Его можно бы выразить так: когда ты делаешь нечто во имя того, что (Кто) выше тебя исходя из вложенной в тебя потребности любви – ты недалеко, ты право славишь Бога. И ничего теперь не надо доказывать, нечего защищать, все уже есть, все определено. Именуя себя православными, мы обретаем способность право славить все доброе в мире: и когда индуист практикует «сопротивление ненасилия», когда израильтяне пишут в армейском уставе, что ты, солдат, выдай все секреты, но сохрани свою жизнь, которая важнее нам, когда Далай Лама находит проникновенные слова о почтительности ко всему сущему, когда араб раскладывает коврик в уголке торговой улицы, чтоб осуществить заповеданное ему пятикратное обращение к Аллаху; и вдохновенную пластичность негритянскиго духовного танца, и доброе намерение покаяться за крестоносцев Папы Иоанна-Павла II, и «отдание жизни за други своя» комсомольца Матросова, и эпатаж мещанской самодостаточности «черным квадратом» Малевича и все-все-все в мире, где действия продиктованы добрыми устремлениями, где побуждение вверх, сочетанное с жертвенностью, уважительностью, мужеством, сострадательностю, терпимостью и дерзновением во имя Высшего определяют поведение человека – там происходит одухотворение, в большей или меньшей степени, но имеющее вектор к правильному прославлению Творца – Православию.

Агностик: «А чем он [транс-психотерапевт] отличается от обычного тера? Судя по вашим словам, ничем особенным».

Д. На этот вопрос есть хороший ответ. Нашему поколению детстве нравились диафильмы – проецируемые на стену застывшие картинки с текстом, а нынешним детишкам – игры в трехмерном пространстве, реалистичные и с возможностью взаимодействия и повторения. Так вот, транс-психотерапевт работает в большем числе измерений, чем обычный специалист психо-помощи. Он мыслит объемнее, а в том, что он не галлюцинирует объемами – порука его принадлежности Церкви, нечуждость ее т а инственной жизни, здоровый интерес к хорошей мистике и привычка поверять ее трезвенностью – великой Православной добродетелью. Для него страдание не только биохимично, но провиденциально, для него смысл симптома сводим не только к социальной, сексуальной или биохимической подоплеке, но к посланию вразумления Свыше, которое так зд о рово истолковывать вместе с клиентом. Это очень увлекательная штука – транс-психотерапия – каким может быть взаимодействие на самых значимых, порой головокружительных уровнях смыслообразования в условиях братской откровенности. Для него – спутника – жизнь не является конечной, а видимый успех – критерием эффективности. Для него нравственность является фактором не пренебрежения («по ту сторону добра и зла»), а бережного рассмотрения и поиска коррелятов между экзистенциальной неправотой клиента и его симптоматикой. Для него история старших поколений клиента приобретает важность в силу нашей сопричастности не только семье, но роду, нации и человечеству. Для него архетипично насыщенные истории прошлого (так из уважения к Вашей агностической само-идентификации назовем Писание и Предание) являются не археологическими памятниками, а руководствами, способными исцелять, хотя бы потому, что мы не являемся первым поколением из живущих на Земле. Для него необыкновенно важна психология не только низин подсознания, откуда продуцируются расстройства, но вершин духа человеческого, проявленные в мыслях чувствах и поведении прославленных подвижников, поскольку именно их опыт открывает перспективы доступные потенциально каждому клиенту.