Сергей Попов - Алюксер, или Блудная страсть у актеров и разведчиков. Книга-талисман

Как только автокран приблизился к третьей ракушке, меня кто-то аккуратно взял сзади под руку. «Сергей Сергеевич, – услышал я доверительный шепот и горячее дыхание согрело мне ушную раковину. – Я – владелец сносимой в настоящий момент ракушки. Бизнесмен, владелец овощного магазинчика на соседней улочке. Вы не подскажете, когда у вас приемные часы в управе? Мне бы хотелось подойти к Вам на прием, чтобы обо всем поговорить.» Не поворачивая головы, я железным голосом ответил: «Прием населения у меня во вторник после обеда.» «Ой, как хорошо! Ой, как здорово! Ой, как славно!» – залопотали над ухом в ответ. «Чему он так радуется? – подумал я, – Ах да, сегодня же как раз вторник!» – промелькнуло в голове. Я немедленно взглянул на крановщика, вот-вот готового оторвать от земли третью за это утро ракушку, решительно запахал руками и что было голоса заорал: «Обед!!!»

Когда я проходил мимо толпы зевак, то шел железной поступью, широко расправив плечи от осознания собственной значимости никого не видя перед собой, я услышал где-то рядом восторженный шепот совсем еще маленького мальчика: «Дедушка, дедушка! Я хочу быть похожим на этого дядю. Когда я вырасту, я тоже стану властью.» К моему удивлению голос, который, вероятно, принадлежал дедушке, ответил: «Не болтай глупостей! Перед тобой слуга. Пусть он слуга народа, но он все равно слуга. А тебе, малыш, надо вырасти человеком. Ты что, забыл, что делают со слугами по субботам?»

Тогда я еще не понял значения услышанных слов.

Дом моей любимой женщины оказался не совсем таким, каким я ожидал его увидеть. В нем не было ни чистоты, ни уюта, одним словом, не было заметно присутствия заботливой женской руки, несмотря на то, что в этом доме, кроме Гульсары, было еще две женщины. Да, да, оказалось, что у меня есть теща, тоже какая-то полуармянка-полуузбечка, – полу не пойми кто, но почему-то с русским именем Таня. Но главное у меня была еще дочь. Правда, дочь не обращала на меня никакого внимания. Но, скажу честно, на то, конечно, была причина. Очень веская причина. Когда я вручал своей любимой Гульсаре деньги, которые мне в свою очередь подсунул после обеда владелец маленького продуктового магазина, тот самый, чью автомобильную ракушку я якобы не успел снести, ко мне, опережая маму, подбежала моя дочка, протянула ручки и на ломаном русском языке залопотала: «Под-ярок! Где мой под-ярок!» Я пожал плечами и ничего не положил в эти протянутые ко мне ладошки. Черные, как маслинки, глаза потухли и ребенок уселся на то же место, откуда вскочил при виде меня и продолжил методично отрывать руки своей кукле. Ну, откуда я мог знать, что у меня есть дочь?! Если бы я знал это, я принес бы этому очаровательному плоду нашей с Гульсары любви, о которой я почему-то абсолютно ничего не помню, не один, а целый пакет подарков. Но ничего, успокоил я себя, – будет еще завтрашний день. Ко мне на прием опять явится очередной владелец злополучной ракушки для того, чтобы попросить отсрочить ее снос. Явится для магического для чиновника акта – «договориться». Ух, я ему покажу, что значит «договориться» именно со мной! Я с него семь шкур спущу ради счастливых глаз моей доченьки, ради того, чтобы ее поднятые ко мне детские ручки никогда не опускались пустыми. Но это будет завтра, а сейчас я рассматривал жилище, в котором, как оказалось, я жил с Гульсары минимум семь лет, потому что наша дочь была приблизительно этого возраста.

Жилище, как я говорил, не изобиловало ни дорогой мебелью, ни посудой, ремонт в нем никогда не делали. Но что бросалось в глаза – это изобилие писем. Письма по одному и стопками лежали на столе, письма вместо посуды лежали в серванте, письма были приколоты булавками к обоям. Я не успел спросить, что это за письма, как Гульсары, пересчитывая отданные мной деньги, сказала: «Ты очень вовремя принес бабки, а то я уже написала своей тете в Козлы-Орду, что отгородила второй туалет. «А сестричка-то моя, – Гулькина тетка, – неожиданно вмешалась теща-Таня, – вишь что пишет.» Таня отколола от обоев письмо, одела очки и стала читать: «Слышала, что у вас в Москве люди очень тесно живут. На одну семью приходится только один туалет. А у нас в Козлы-Орде на одну семью приходится два туалета. И что из того, что они во дворе? Что из того, что ими может пользоваться вся улица? Так что я вам не завидую». «Не завидует она нам, – покатилась со смеху Гульсары. – Дура старая. У меня уже на следующей неделе будет два туалета, в квартире, а не во дворе, так что хрен кто с улицы попользуется! Так что ты, тетенька, засунь себе это письмо, не буду говорить куда!» Обе, и мама и дочка, так искренне и громко расхохотались, что стали прихлопывать в ладоши. Теща-Таня посмотрела на меня – мол, что не смеешься? И я стал также громко хохотать вместе с ними.

«Ну, давайте есть, – сказала Таня насмеявшись и принесла с кухни курицу. При виде курицы Гульсары сначала закричала «Вах!», а затем что-то нечленораздельное, ее глаза зажглись нечеловеческим блеском и она впилась в птицу руками, отрывая ей бедро. Нож и вилка при этом лежали рядом. «Ай, молодец! Ай, молодец, Гульсары!» – выкрикивала Таня, когда ее дочь наконец оторвала курице лапу. Гульсары теми же жирными руками схватила лимон, выжала сок на оторванную лапу, впилась в нее зубами и закатила от удовольствия свои огромные черные глаза, так что стали видны одни белки. «Таня, я тащусь!» – захлебываясь пищей выдавила из себя она, тут же поперхнулась, и вместе с душераздирающим кашлем пища из ее рта полезла назад, причем не только на тарелку, но и по всему столу. Таня вскочила и трижды наотмашь ударила Гульсары по спине да с такой силой, что мне показалось, что у хрупкой девушки непременно сломается позвоночник. Но кашель прекратился, позвоночник остался цел, а Гульсары, отдышавшись, сказала матери: «Рахмат-Лукум!» и в ответ услышала: «Лукум-Рахмат!»

«А ты что не ешь? – повернула Гульсары ко мне свои огромные восточные глаза. – На, кушай!» И она протянула мне своими дивными тонкими пальчиками кусок курицы, который только что во время кашля вылетел из ее рта и валялся посреди стола. Заметив мое замешательство, она сказала: «Ну и что такого? Мы – счастливая семья. В счастливой семье супруги не только одновременно ходят в туалет, но и съедают то, что не вошло в другого.» Я заметил, что Таня тоже подбирает со стола куски курицы, которые только что вылетели изо рта Гульсары, и кладет их уже себе в рот, облизываясь и причмокивая от удовольствия. И я подумал: «А ведь это наверное счастье – доедать куски, которые побывали во рту у женщины твоей мечты и почему-то не вошли в нее дальше!», и я не взял, я выхватил из тонких пальчиков Гульсары предлагаемый мне объедок. «Только побрызгай на него лимоном, – заботливо посоветовала мне Гульсары и обратилась к матери, одновременно жуя свой кусок. – Таня, я конкретно тащусь от этой куры!»